Трясутся ангелы.

                  Даже жаль их.

      Белее перышек личика овал.

      Где они —

                  боги!

                              «Бежали,

      все бежали,

                  и Саваоф,

      и Будда,

                  и Аллах,

                              и Иегова».

      Ухало.

                  Ахало.

                              Охало.

      Но уже не та канонада, —

      повздыхала еще

                  и заглохла.

      Вылезли с белым.

                  Взмолились:

                              – не надо! —

      Никто не просил,

                  чтоб была победа

      родине начертана.

      Безрукому огрызку кровавого обеда

      на чёрта она?!

      Последний на штык насажен.

      Наши отходят на Ковно,

                  на сажень

      человечьего мяса нашинковано.

      И когда затихли

              все, кто нападали,

      лег

                  батальон на батальоне —

      выбежала смерть

                  и затанцевала на падали,

      балета скелетов безносая Тальони.

      Танцует.

                  Ветер из-под носка.

      Шевельнул папахи,

      обласкал на мертвом два волоска,

      и дальше —

                  попахивая.

      Пятый день

                  в простреленной голове

      поезда выкручивают за изгибом

                                    изгиб.

      В гниющем вагоне

      на сорок человек —

                  четыре ноги.