Вытеку, срубленный,

      но кровью выем

      имя «убийца»,

      выклейменное на человеке.

      Слушайте!

      Из меня

      слепым Вием

      время орет:

      «Подымите,

      подымите мне

      веков веки!»

      Вселенная расцветет еще,

                  радостна,

                              нова.

      Чтоб не было бессмысленной лжи за ней,

      каюсь:

                  я

                       один виноват

      в растущем хрусте ломаемых жизней!

      Слышите —

                  солнце первые лучи выдало,

      еще не зная,

                  куда,

                        отработав, денется, —

      это я,

               Маяковский, подножию идола

      нес

                  обезглавленного младенца.

      В христиан зубов резцы

                  вонзая,

      львы вздымали рык.

      Вы думаете – Нерон?

      Это я, Маяковский

                         Владимир,

      пьяным глазом обволакивал цирк.

      Простите меня!

      Воскрес Христос.

                  Свили

      одной любовью

                  с устами уста вы;

      Маяковский

                  еретикам

                  в подземелье Севильи

      дыбой выворачивал суставы.

      Простите,

                  простите меня!

      Дни!

                  Вылазьте из годов лачуг!

      Какой раскрыть за собой

                              еще?

      Дымным хвостом по векам волочу

      оперенное пожарами побоище!

      Пришел.

      Сегодня

              не немец,

                      не русский,

                              не турок, —

      это я

                сам,

                       с живого сдирая шкуру,

      жру мира мясо.

                  Тушами на штыках материки.

      Города – груды глиняные.

      Кровь!

      Выцеди из твоей реки

                  хоть каплю,

      в которой невинен я!

                  Нет такой!

                              Этот

      выколотыми глазами —

                        пленник,

                              мною меченный.

      Я,

              в поклонах разбивший колени,

      голодом выглодал земли неметчины.

      Мечу пожаров рыжие пряди.

      Волчьи щетинюсь из темени ям.

      Люди!

                  Дорогие!

                              Христа ради,

      ради Христа,

                простите меня!

      Нет,

                  не подыму искаженного тоской