Давно-давно, в такой же час,

      Его услышав в первый раз,

      Я был испуган, оглушен.

      Я знать хотел, что значит он —

      И долго берегом реки

      Бежал. Устали бурлаки,

      Котел с расшивы принесли,

      Уселись, развели костер

      И меж собою повели

      Неторопливый разговор.

      «Когда-то в Нижний попадем? —

      Один сказал. – Когда б попасть

      Хоть на Илью…» – «Авось придем, —

      Другой, с болезненным лицом,

      Ему ответил. – Эх, напасть!

      Когда бы зажило плечо,

      Тянул бы лямку, как медведь,

      А кабы к утру умереть —

      Так лучше было бы еще…»

      Он замолчал и навзничь лег.

      Я этих слов понять не мог,

      Но тот, который их сказал,

      Угрюмый, тихий и больной,

      С тех пор меня не покидал!

      Он и теперь передо мной:

      Лохмотья жалкой нищеты,

      Изнеможенные черты

      И, выражающий укор,

      Спокойно-безнадежный взор…

      Без шапки, бледный, чуть живой,

      Лишь поздно вечером домой

      Я воротился. Кто тут был —

      У всех ответа я просил

      На то, что видел, и во сне

      О том, что рассказали мне,

      Я бредил. Няню испугал:

      «Сиди, родименькой, сиди!

      Гулять сегодня не ходи!»

      Но я на Волгу убежал.

      Бог весть что сделалось со мной?

      Я не узнал реки родной:

      С трудом ступает на песок

      Моя нога: он так глубок;

      Уж не манит на острова

      Их ярко-свежая трава,

      Прибрежных птиц знакомый крик

      Зловещ, пронзителен и дик,

      И говор тех же милых волн

      Иною музыкою полн!

      О, горько, горько я рыдал,

      Когда в то утро я стоял

      На берегу родной реки,

      И в первый раз ее назвал

      Рекою рабства и тоски!..

      Что я в ту пору замышлял,

      Созвав товарищей-детей,

      Какие клятвы я давал —

      Пускай умрет в душе моей,

      Чтоб кто-нибудь не осмеял!

      Но если вы – наивный бред,

      Обеты юношеских лет,

      Зачем же вам забвенья нет?

      И вами вызванный упрек

      Так сокрушительно жесток?…