Дрожжи мира дорогие:

      Звуки, слезы и труды –

      Ударенья дождевые

      Закипающей беды,

      И потери звуковые

      Из какой вернуть руды?

      В нищей памяти впервые

      Чуешь вмятины слепые,

      Медной полные воды, –

      И идешь за ними следом,

      Сам себе немил, неведом –

      И слепой, и поводырь…

      Влез бесенок в мокрой шерстке –

      Ну, куды ему, куды? –

      В подкопытные наперстки,

      В торопливые следы –

      По копейкам воздух версткий

      Обирает с слободы…

      Брызжет в зеркальцах дорога –

      Утомленные следы

      Постоят еще немного

      Без покрова, без слюды…

      Колесо брюзжит отлого:

      Улеглось – и полбеды!

      Скучно мне: мое прямое

      Дело тараторит вкось –

      По нему прошлось другое,

      Надсмеялось, сбило ось…

      Еще не умер ты. Еще ты не один,

      Покуда с нищенкой-подругой

      Ты наслаждаешься величием равнин,

      И мглой, и холодом, и вьюгой.

      В роскошной бедности, в могучей нищете

      Живи спокоен и утешен –

      Благословенны дни и ночи те,

      И сладкогласный труд безгрешен.

      Несчастлив тот, кого, как тень его,

      Пугает лай и ветер косит,

      И жалок тот, кто, сам полуживой,

      У тени милостыни просит.

      О, этот медленный, одышливый простор!

      Я им пресыщен до отказа, –

      И отдышавшийся распахнут кругозор –

      Повязку бы на оба глаза!

      Уж лучше б вынес я песка слоистый нрав

      На берегах зубчатых Камы:

      Я б удержал ее застенчивый рукав,

      Ее круги, края и ямы.

      Я б с ней сработался – на век, на миг один –

      Стремнин осадистых завистник,

      Я б слушал под корой текучих древесин

      Ход кольцеванья волокнистый…

      Что делать нам с убитостью равнин,

      С протяжным голодом их чуда?

      Ведь то, что мы открытостью в них мним,

      Мы сами видим, засыпая, зрим –

      И всё растет вопрос: куда они, откуда,

      И не ползет ли медленно по ним

      Тот, о котором мы во сне кричим, –

      Пространств несозданных Иуда?

      В лицо морозу я гляжу один:

      Он – никуда,