Пою, когда гортань сыра, душа – суха,

      И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:

      Здорово ли вино? Здоровы ли меха?

      Здорово ли в крови Колхиды колыханье?

      И грудь стесняется, без языка – тиха:

      Уже не я пою – поет мое дыханье,

      И в горных ножнах слух, и голова глуха…

      Песнь бескорыстная – сама себе хвала:

      Утеха для друзей и для врагов – смола.

      Песнь одноглазая, растущая из мха, –

      Одноголосый дар охотничьего быта,

      Которую поют верхом и на верхах,

      Держа дыханье вольно и открыто,

      Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито

      На свадьбу молодых доставить без греха…

      Были очи острее точимой косы –

      По зегзице в зенице и по капле росы, –

      И едва научились они во весь рост

      Различать одинокое множество звезд.

      Я в львиный ров и крепость погружен

      И опускаюсь ниже, ниже, ниже

      Под этих звуков ливень дрожжевой –

      Сильнее льва, мощнее Пятикнижья.

      Как близко, близко твой подходит зов –

      До заповедей рода, и в первины –

      Океанийских низка жемчугов

      И таитянок кроткие корзины…

      Карающего пенья материк,

      Густого голоса низинами надвинься!

      Богатых дочерей дикарско-сладкий лик

      Не стоит твоего – праматери – мизинца.

      Не ограничена еще моя пора:

      И я сопровождал восторг вселенский,

      Как вполголосная органная игра

      Сопровождает голос женский.

      Если б меня наши враги взяли

      И перестали со мной говорить люди,

      Если б лишили меня всего в мире:

      Права дышать и открывать двери

      И утверждать, что бытие будет

      И что народ, как судия, судит,

      Если б меня смели держать зверем, –

      Пищу мою на пол кидать стали б –

      Я не смолчу, не заглушу боли,

      Но начерчу то, что чертить волен,

      И, раскачав колокол стен голый

      И разбудив вражеской тьмы угол,

      Я запрягу десять волов в голос

      И поведу руку во тьме плугом –

      И в глубине сторожевой ночи

      Чернорабочей вспыхнут земле очи,

      И – в легион братских очей сжатый

      Я упаду тяжестью всей жатвы,

      Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы –

      И налетит пламенных лет стая,

      Прошелестит спелой грозой Ленин,

      И на земле, что избежит тленья,

      Будет будить разум и жизнь Сталин.

      На