ДеньГа. Книга странствий человеков в людском море. Семивэл Семивэл
Читать онлайн книгу.
форму, определить размер – всё было тщетно. Звонки продолжались, молчание продолжалось, неизвестность продолжалась. ОБХСС? Чинуши из торга? Завистники? Зимнякова терялась в самых нелепых догадках, зондировала почву везде. Где только могла, где только позволяли связи. Коммерцию в магазине свела на ноль. Перешерстила все свои бумаги, разгрузила склад и подсобку – сердце обливалось кровавыми слезами, но весь дефицит буквально за день разошёлся по сумкам не «блатных», а простых советских граждан, тех самых, которые просто с улицы. Изумлённо разевались рты, вытаращивались ошалело глаза – и росли очереди, и громко трещали споры из-за нормы отпуска, и разгорались румянцем щёки покупательниц и покупателей, и поджимались недоумённо и обиженно губы продавцов. А недоумевать и обижаться продавцам было отчего: такие товары не то что покупатели – работники прилавка видели нечасто. Ну, разумеется, рядовые работники прилавка, те, кому вход в святую святых Первого гастронома – склад – воспрещён строго намертво.
Да, памятный выдался тогда денёк для Зимняковой… Не выдержав такого святотатства над дефицитом, она закрылась в своём кабинете и за пару часов изгрызла весь маникюр на пальцах. Сидела, плевалась кусками ногтей, а голова, словно электронный калькулятор, убытки подсчитывала. Конечно, не так уж велики они представлялись по сравнению с уже заработанным, но обидно, обидно! до слёз.
А что делать? Вот он, проклятый, стоит на столе, пластмассой посверкивает и вот-вот заверещит. Помнится, подумалось ей тогда: нет, ОБХСС, пожалуй, отпадает. Если столь серьёзное учреждение ею, Зимняковой, заинтересовалось – с чего бы ему телефонной молчанкой баловаться? Нелогично. Товарищи оттуда работают тихо. И уж, конечно, без хулиганства. Значит – не ОБХСС? А если всё-таки ОБХСС? Вернее, те его человечки, что захаживают в её кабинет с объёмистыми портфелями? В которые она самолично, своими белыми рученьками – сервелатик, икорку, конфеты в коробках с буквами не по-нашему, ещё кой-чего из того, что сейчас так бездарно уходит в авоськи тех, с улицы. Может, некто из тех, с портфелями, что и удумал? Может, обидела ненароком кого из них? И решил он её… Нет, чушь. Совершенная чушь. Уж кто-кто, а этот обиженный обязан знать, что она, падая, обязательно зацепит, и не одного, одного неинтересно. Пачками за собой потянет, уж будьте спокойны. Если понадобится – всех кормившихся у неё назовёт, поимённо.
И всё-таки – кто? Кто с такой завидной регулярностью набирает номера её служебного и домашнего телефона? Что за чертовщина, в конце-то концов?!
Зимнякова тяжело ворохнулась в постели, села, брезгливо оглядела смятую простыню, раскатанную в блин подушку, брошенную на пол одежду. Усмехнулась.
– Да, мать, – тихо сказала она, – жизнь становится всё интересней. Помирать будет жалко.
И снова повалилась на постель. Разбросав по сторонам руки, долго лежала, пытаясь собраться с мыслями. Пыталась – и не могла. Что-то мешало, мешало отчаянно.
– А-а, – наконец поняла она, не замечая, что думает вслух. – Гадёныш этот… паразит!
Зимнякова