ДеньГа. Книга странствий человеков в людском море. Семивэл Семивэл
Читать онлайн книгу.
институте. Может, такая мера и была излишней – Алина закончила школу чуть-чуть не с золотой медалью. Да и к вступительным экзаменам готовилась люто – но, как говорится, бережёного бог бережёт, опять же – кашу маслом не испортишь. К тому же, разве хорошо, когда человек сам загорается мечтой, сам её отстаивает и сам её осуществляет? Зимнякова считала – нехорошо, потому как человек этот – её дочь. Словом, взятка определённо требовалась, и если не дочери, то матери, и если не сейчас, то в будущем точно могла пригодиться.
… И Алина поступила в институт, и закончила его, и вышла замуж, и дочек нарожала. Словом, всё, всё вроде бы хорошо, всё отлично, пустячок один лишь – мать родную не желает видеть, на порог своей квартиры пускает, сжав зубы…
О-хо-хо! Зимнякова кривится, злые слёзы копятся в уголках глаз. «Образ жизни материн, видите ли, ей не подходит! – злобится она. – А что тебе твоя честность дала? Работу на полторы ставки? Те жалкие тряпки, что сама носишь, во что деточек и муженька своего любимого наряжаешь? А квартира? Сесть не на что, лечь не на что, взглянуть не на что! Стыдно кому сказать: до сих пор спят с муженьком на ободранной железяке со старозаветной сеткой! Они, видите ли, гордые! Купила им югославскую спальню, привезла, а они назад, в магазин, машину отправили!»
Зимнякова уткнулась подбородком в ключицы, из зажмуренных глаз закапали на ночную рубашку слезы обиды и бессилия.
В том, что сын вырос подонком, Зимнякова искренне винила себя. Младшенького, «картиночку», «золотко», «ненаглядного», она баловала, чего греха таить, безумно. Первый американский джинсовый костюмчик – в пять лет, первый японский магнитофон (три тыщи пятьсот рэ!) – в десять лет, «Лада» – в день совершеннолетия. Ну, и для чего ж ему учиться? Для чего работать? Ведь он палец о палец ещё не ударил, а уже имеет то, чего нет и, возможно, не будет у миллионов тех, кто всю жизнь горбатится. Ну, и где здесь мотивация?
Да, тут Зимнякова, как это ни тяжко, сознавалась себе: виновата. А как же дочь? Кто Ольгу такой сделал? Кто в ней эту дурацкую щепетильность вылепил, это упрямство, эту ненависть к матери – кто всё это в неё вложил? Неужели тот пентюх, тот недотёпа, который целых двенадцать лет её, Зимняковой, мужем звался? Неужели он? Как же, он… А ведь и вправду он, точно, больше просто некому…
И тут Зимнякову осенило: муж-то жил с нею только из-за дочери! Сколько раз он порывался уйти, да и уходил несколько раз, но – возвращался! К дочери, к Алинке возвращался! Не к жене – к дочери возвращался! От неё уйти не мог!
– Да-да… – шептала Зимнякова. – Да-да… Он прекрасно сознавал, что я не отдам ему Алину, и потому… А я-то, дура…
И она, совершенно не помня о том, что в соседней комнате, возможно, ещё спят сын со своей сисястой «тёлкой», завыла в голос, завыла по-дурному, так, как давно уже не выла, так, как, возможно, ещё никогда не выла.
6 руб. 40 коп. «Каждый – за себя». Распространяется на всех
В середине дня, когда она завтракала и одновременно обедала, в кухню явился Виталий. С утра он где-то пропадал,