Пора печали, юность – вечный бред.

      Лишь растеряв по свету всех друзей,

      Едва дыша, без денег и любви,

      И больше ни на что уж не надеясь,

      Он понял, как прекрасна наша жизнь,

      Какое торжество и счастье – жизнь,

      За каждый час ее благодарит

      И робко умоляет о прощеньи

      За прежний ропот дерзкий…

      Нет, ты не говори: поэзия – мечта,

      Где мысль ленивая игрой перевита,

      И где пленяет нас и дышит легкий гений

      Быстротекущих снов и нежных утешений.

      Нет, долго думай ты и долго ты живи,

      Плачь, и земную грусть, и отблески любви,

      Дни хмурые, утра, тяжелое похмелье —

      Все в сердце береги, как медленное зелье,

      И может к старости тебе настанет срок

      Пять-шесть произнести как бы случайных строк,

      Чтоб их в полубреду потом твердил влюбленный,

      Растерянно шептал на казнь приговоренный,

      И чтобы музыкой глухой они прошли

      По странам и морям тоскующей земли.

      Как холодно в поле, как голо,

      И как безотрадны очам

      Убогие русские села

      (Особенно по вечерам).

      Изба под березой. Болото.

      По черным откосам ручьи.

      Невесело жить здесь, но кто-то

      Мне точно твердит – поживи!

      Недели, и зимы, и годы,

      Чтоб выплакать слезы тебе

      И выучиться у природы

      Ее безразличью к судьбе.

      Там, где-нибудь, когда-нибудь,

      У склона гор, на берегу реки,

      Или за дребезжащею телегой,

      Бредя привычно под косым дождем,

      Под низким, белым, бесконечным небом,

      Иль много позже, много, много дальше,

      Не знаю что, не понимаю как,

      Но где-нибудь, когда-нибудь, наверно…

      Есть,