Течет речка по песочечку,

      А бережка крутые,

      А в тюрьме сидят арестантики,

      Парни молодые.

      А в тюрьме той сыро, холодно,

      Под ногой песочек,

      А молодой жульман,

      а молодой жульман

      Начальничка просит:

      «Ох, начальник, ты, начальничек,

      Отпусти на волю.

      Одна соскучилась, ох, замучилась

      На свободе дроля».

      «Я пущу тебя на волюшку —

      Воровать, пить будешь,

      А ты напейся воды холодненькой,

      Про любовь забудешь».

      Пил он воду, пил холодную,

      Пил – не напивался.

      А полюбил он шансонеточку,

      С нею наслаждался.

      Умер жульман, умер жульман,

      Умерла и слава,

      А лишь в степи ходит

      конь вороненый,

      Сбруя золотая.

      Гроб несут, коня ведут,

      Конь головку клонит,

      А молодая шансонеточка

      Жульмана хоронит.

      «А я цыганка молодая,

      Звать меня Маруся.

      А дайте мне того

      да начальничка —

      Крови я напьюся!»

      А течет речка по песочечку,

      Моет золотишко.

      А молодой жульман,

      а молодой жульман

      Заработал вышку.

      Там в семье прокурора – материнская стража,

      Жила дочка-красотка с золотою косой,

      С голубыми глазами и по имени Нина,

      Как отец, горделива и красива собой.

      Было ей восемнадцать, никому не доступна,

      И напрасно мальчишки увлекались-то ей.

      Не подарит улыбки, не посмотрит, как надо,

      И с каким-то презреньем все глядит на парней.

      Но однажды на танце не шумливый,

      но быстрый,

      К ней прилично одетый паренек подошел.

      Суеверный красавец из преступного мира

      Поклонился он Нине и на танец увел.

      Сколько чувства в них было,

      сколько ласками грели!

      Воровская любовь коротка, но сильна.

      Не напишут романа про любовь уркагана,

      Воровская любовь никому не нужна!

      Но однажды во вторник,

      в день дождливый, ненастный,

      Завалил на бану он ее и себя,

      И вот