Мы – подпольных людей потомки —

      рождены в сырых катакомбах,

      вырастали в глухих потёмках,

      наши годы – история бомбы.

      Век рукою пятого года

      нам её за пазухи втиснул.

      Наши школы – ночь, непогода,

      мрак и виселицы над Вислой.

      С этой бомбой нас жизнь таскала

      по фронтам, потрепав порядком...

      Но поэзия нам помогала

      побеждать и в споре, и в схватке.

      Анджей, ты нас учил: негоже

      с пораженьем смиряться в печали.

      И мороз подирал по коже

      от того, как слова звучали!

      Ты учил нас, как братом брата

      признавать по делам – не по крови,

      ты воспитывал демократа

      в каждом мальчике польской нови —

      чтоб народу служил непреклонно

      в отчизне станка и плуга…

      Так опустим стяги с поклоном

      Перед гробом Анджея Струга.

      Лезут фашисты. Прут марокканцы.

      Грозно кулак вздымается сжатый:

      небо Мадрида в кровавом багрянце.

      Честь и граната! Честь и граната!

      Честь и граната – доблесть, и сила,

      и обновляющая отчизна...

      Сжатый кулак, чтоб верней сокрушил он

      черные батальоны фашизма.

      Рвутся снаряды в небе Мадрида,

      пахнут знамена кровью и гарью.

      Честь и граната! Слава убитым!

      Ружья солдатам! Arriba parias![4]

      Вышли литейщики и рудокопы,

      вышли кастильские хлебопашцы

      в битву за фабрики и за копи,

      в битву за землю, в битву за пашни.

      Вышли на битву люди свободы,

      вышли во славу земли испанской,

      чтобы не быть ей, как в прежние годы,

      вновь королевской, княжеской, панской.

      Бьются мадридцы в кровавой пене,

      и гвадаррамцы, и самосьерцы...

      Пролетарии не падут на колени,

      стоя глядят они в очи смерти.

      Республиканцы, разите вернее.

      Братья испанцы, слушайте брата:

      я вам бросаю за Пиренеи

      сердце поэта – честь и граната!

      Республиканцы насмерть стояли,

      кровь их на землю сочилась из ран,

      на обожженных стенах развалин

      кровью писали: «No pasaran!»

      Выбита надпись огнем и металлом

      средь баррикад из сердец и камней.

      В битве свобода Мадрида вставала,

      жизни дороже, смерти сильней.

      Враг наступал на свободу два года,

      веруя в силу огня и меча.

      Статуей родины встала