Он приходил – тяжёлый и земной,

      В движениях неспешен и просторен.

      За чёрною шинельною спиной

      Мятежно пахло воздухом и морем.

      А дома было тесно и тепло,

      И всё казалось маленьким и тонким,

      И от шагов чуть тренькало стекло,

      И пахло щами, пудрой и ребёнком.

      Всегда хватало мужиковских дел.

      Шёл нескончаемый ремонт в квартире,

      Где молоток геолога висел

      Как символ памяти о довоенном мире,

      Как детская любовь наивных дней

      С её весёлым, терпким беспокойством,

      Как обещание вернуться к ней,

      К рудоисканью и землеустройству.

      Но шли послевоенные моря,

      С Атлантики шумело зыбью злою.

      Погоны. Чёрный китель. Якоря.

      А в доме пахнет твёрдою землёю.

      Хочется, чтобы:

      маленькая полупустая комната,

      где всегда незакончен ремонт,

      пластилиновый запах игры

      и «Таинственный остров» на стуле,

      а за стенкою смех, голоса

      взрослых…

      Детство – это такая пора,

      когда все ещё живы.

      Постойте! Минутку. Не так торопливо.

      Пока что не отданы в руки чужие,

      Пока ещё свалка не властна над ними,

      Припомните всё, что они вам дарили.

      Они позволяли кормить себя кашей,

      Бросать и таскать, забывать в огородах —

      Коты-в-сапогах и растрёпы-наташи,

      И мягкие псы неизвестной породы.

      Для них вы с рождения были большими:

      Чумазые принцы, ползучие боги,

      И вы, любознательные богини,

      Для опыта им отрывавшие ноги.

      Они верноподданно повиновались

      Неловких ручонок приветливой власти,

      И вас,