Был день, когда вошел могучий

      Ко мне сам повелитель зла.

      Синели крылья грозной тучей,

      И в тучах молния цвела.

      И на челе его блистала

      Кристаллом пламени и льда,

      Как смерти трепетное жало,

      Денницы алая звезда.

      И жаждой битвы и объятья,

      И смертоносного вина,

      И вечной гибели проклятья

      С тех пор ему я предана.

      Но странно: крылья грозовые,

      Как сон, исчезли. Нет звезды.

      И вижу скорбные, больные

      Давно любимые черты.

      Дикий лес, загадочные страны

      Роковых провалов бытия.

      Что ни шаг – чудовища – Обманы

      И шипов терновых острия.

      Не пройдет никто здесь невредимо,

      Но иного в мире нет пути

      Тем, кому судьба велела мимо,

      Мимо жизни и любви пройти.

      Меркнет свет. Рассудок цепенеет,

      Стонет эхо прошлых голосов.

      Впереди забвенья ветер веет,

      Задувая чей-то дальний зов.

      Кто зовет, куда зовет, не знаю,

      Этот голос называя «Ты».

      Память сердца гаснет, изменяет

      Дорогие светлые черты.

      И душа понять уже не смеет,

      Это Ты иль это призрак Твой,

      Или смерть тропинку озаряет

      Ей в ответ на стон ее глухой.

      Мне так легко переселяться

      В иную плоть, в чужие сны,

      Но мне наскучило скитаться

      В пределах здешней стороны.

      То видеть молодости оком,

      То детства ясный мир вкушать.

      Пора, пора в краю далеком

      Единый лик свой отыскать.

      Многоочиты Херувимы,

      Шестикрылаты Серафимы…

      И не такой ли нашу плоть

      Замыслил в день шестой Господь?

      Но тварной воли отпаденье

      Провидя, грех, измену, смерть,

      Бог заключил свое творенье

      В нечистый ил, в земную персть.

      И змий сказал жене: я в страсти

      Миры с тобою обтеку

      И свыше – ангельскою властью

      Уста и очи облеку.

      Отверзну все врата познанья,

      И все «хочу», и все «могу».

      И в беспредельном ликованьи

      Тобой в твореньи дух сожгу.

      Голубая тень на сером камне.

      Золотой акации шатер.

      И такой забытый, милый, дальний,

      Синий-синий неба взор.

      Всей душой мятежной и усталой

      Я откликнусь на его привет.

      Лейся, лейся лаской запоздалой,

      Мой