Засыпан снежною пургою,

      До ночи, верно, я усну.

      Проснусь и встречу всё другое,

      А не метельную волну.

      Ко мне доходят еле-еле

      Сквозь крышу голубых снегов

      Напевы злобные метели

      И дальний колокола зов.

      И боль, и холод замерзанья

      Уж стали как неясный сон,

      Как отблиставшее мерцанье

      На грани тающих времен.

      Затмились дали,

      Разбились ритмы,

      Без слез – печали,

      Без слов – молитвы.

      Поземок белый

      В степи курится.

      Оледенела

      Моя теплица.

      В морозных стеклах

      Не видно неба.

      Растений блеклых

      Поникли стебли.

      Давно не плещут

      Фонтанов струи,

      И странно, странно,

      Что всё живу я.

      Так некогда явился Искуситель[157]

      Монахиням в стенах монастыря,

      Как ты вошел в души моей обитель,

      Где уж иных миров забрезжила заря.

      Твое лицо так грозно мне знакомо,

      Оно подобно Утренней Звезде

      Дерзаньем, красотой и смертною истомой.

      Я видела его, но не припомню, где.

      Ах, это было в день изгнания из Рая —

      Так светоносная Денница расцвела,

      Когда на пустыре, бездомная, нагая,

      К ночному небу взор я подняла.

      Сквозь малую души моей орбиту[158]

      Несется вихрь космических пучин.

      Моих небес нарушен строгий чин,

      Вершины гор повержены и смыты.

      Сорвавший цепь с глубинных ураганов,

      Воззвавший их на волю из тюрьмы,

      Могучий ангел хаоса и тьмы

      Влечет ее на пир своей стихии пьяной.

      Но властный лёт его ужасных крыл

      Заклятьем грозным имени иного

      Приостановит Творческое Слово,

      Архистратиг небесный Михаил.

      К чему слова? Душа проходит

      Через такую глубину,

      Где ликов жизни не находит,

      Где смерть влечет ее ко дну.

      И так звучат смешно и скучно

      Все «для чего» и «почему».

      Что нужно здесь и что ненужно —

      Ответим Богу одному.