Ах, кузнечик, безумный и сирый,

      что ему твои рифмы и лиры,

      строк твоих и напевов тщета?

      Он иной, и иные кумиры

      перед ним отворяют врата.

      Он с природою слиться не хочет…

      Но, назойлив и неутомим,

      незнакомый ему молоточек

      монотонно стрекочет пред ним.

      Вдруг он вздрогнул. Надменные брови

      вознеслись неизвестно с чего,

      и гудение собственной крови

      докатилось до слуха его.

      Показалось смешным все, что было,

      еле видимым сквозь дерева.

      Отголоски житейского пира

      в этот мир пробивались едва.

      Что-то к горлу его подступило:

      то ли слезы, а то ли слова…

      Скинул фрак. Закатал рукава…

      На платке оборвал кружева…

      То ли клятвы, а то ли признанья

      зазвучали в его голове…

      И шагнул он, срывая дыханье,

      спотыкаясь о струны в траве,

      закружился, цветы приминая,

      пятерней шевелюру трепля,

      рифмы пробуя, лиру ломая

      и за ближнего небо моля.

      Он не то чтобы к славе стремился —

      просто жил, искушая судьбу…

      И серебряный пот заструился

      по его невеликому лбу.

      Ручка белая к небу воздета.

      В глазках карих – ни зла, ни обид…

      Заждалась у дороги карета,

      и лакей на припеке храпит.

      Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,

      и хор в нашу честь не споет…

      А время торопит – возница беспечный, —

      и просятся кони в полет.

      Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,

      не смолк бубенец под дугой…

      Две вечных подруги – любовь и разлука —

      не ходят одна без другой.

      Мы сами раскрыли ворота, мы сами

      счастливую тройку впрягли,

      и вот уже что-то сияет пред нами,

      но что-то погасло вдали.

      Святая наука – расслышать друг друга

      сквозь ветер, на все времена…

      Две странницы вечных – любовь и разлука —

      поделятся с нами сполна.

      Чем дольше живем мы, тем годы короче,

      тем слаще друзей голоса.

      Ах, только б не смолк под дугой колокольчик,

      глаза бы глядели в глаза.

      То берег – то море, то солнце – то вьюга,

      то ангелы – то воронье…

      Две вечных дороги – любовь и разлука —

      проходят сквозь сердце мое.

      Обожаю настольные лампы,

      угловатые, прошлых времен.

      Как они свои круглые лапы

      умещают средь книг и тетрадей,

      под ажурною сенью знамен,

      возвышаясь не почестей ради,

      как гусары на райском параде

      от рождения до похорон!

      Обожаю на них абажуры,

      кружевные, неярких тонов,

      нестареющие их фигуры

      и