Есть одна хорошая песня у соловушки —

      Песня панихидная по моей головушке.

      Цвела – забубенная, росла – ножевая,

      А теперь вдруг свесилась, словно неживая.

      Думы мои, думы! Боль в висках и темени.

      Промотал я молодость без поры, без времени.

      Как случилось-сталось, сам не понимаю.

      Ночью жесткую подушку к сердцу прижимаю.

      Лейся, песня звонкая, вылей трель унылую.

      В темноте мне кажется – обнимаю милую.

      За окном гармоника и сиянье месяца.

      Только знаю – милая никогда не встретится.

      Эх, любовь-калинушка, кровь – заря вишневая,

      Как гитара старая и как песня новая.

      С теми же улыбками, радостью и муками,

      Что певалось дедами, то поется внуками.

      Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха —

      Все равно любимая отцветет черемухой.

      Я отцвел, не знаю где. В пьянстве, что ли? В славе ли?

      В молодости нравился, а теперь оставили.

      Потому хорошая песня у соловушки,

      Песня панихидная по моей головушке.

      Цвела – забубенная, была – ножевая,

      А теперь вдруг свесилась, словно неживая.

      Заря окликает другую,

      Дымится овсяная гладь…

      Я вспомнил тебя, дорогую,

      Моя одряхлевшая мать.

      Как прежде ходя на пригорок,

      Костыль свой сжимая в руке,

      Ты смотришь на лунный опорок,

      Плывущий по сонной реке.

      И думаешь горько, я знаю,

      С тревогой и грустью большой,

      Что сын твой по отчему краю

      Совсем не болеет душой.

      Потом ты идешь до погоста

      И, в камень уставясь в упор,

      Вздыхаешь так нежно и просто

      За братьев моих и сестер.

      Пускай