Он не солгал нам, дух печально-строгий,

      Принявший имя утренней звезды,

      Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды,

      Вкусите плод и будете, как боги».

      Для юношей открылись все дороги,

      Для старцев – все запретные труды,

      Для девушек – янтарные плоды

      И белые, как снег, единороги.

      Но почему мы клонимся без сил,

      Нам кажется, что Кто-то нас забыл,

      Нам ясен ужас древнего соблазна,

      Когда случайно чья-нибудь рука

      Две жердочки, две травки, два древка

      Соединит на миг крестообразно?

      Он поклялся в строгом храме

      Перед статуей Мадонны,

      Что он будет верен даме,

      Той, чьи взоры непреклонны.

      И забыл о тайном браке,

      Всюду ласки расточая,

      Ночью был зарезан в драке

      И пришел к преддверьям рая.

      «Ты ль в Моем не клялся храме, —

      Прозвучала речь Мадонны, —

      Что ты будешь верен даме,

      Той, чьи взоры непреклонны?

      Отойди, не эти жатвы

      Собирает Царь Небесный.

      Кто нарушил слово клятвы,

      Гибнет, Богу неизвестный».

      Но, печальный и упрямый,

      Он припал к ногам Мадонны:

      «Я нигде не встретил дамы,

      Той, чьи взоры непреклонны».

      Его глаза – подземные озера,

      Покинутые царские чертоги.

      Отмечен знаком высшего позора,

      Он никогда не говорит о Боге.

      Его уста – пурпуровая рана

      От лезвия, пропитанного ядом;

      Печальные, сомкнувшиеся рано,

      Они зовут к непознанным усладам.

      И руки – бледный мрамор полнолуний,

      В них ужасы неснятого проклятья.

      Они ласкали девушек-колдуний

      И ведали кровавые распятья.

      Ему в веках достался странный жребий —

      Служить мечтой убийцы и поэта.

      Быть может, как родился он, – на небе

      Кровавая растаяла комета.

      В его душе столетние обиды,

      В его душе печали без названья.

      На все сады Мадонны и Киприды

      Не променяет он воспоминанья.

      Он