«К ногам падет, как раненая птица.

      Припомни, друг: у первых адских врат

      Приказывали нам остановиться.

      И что в итоге? Вход в подземный Ад

      Остался без затворов. Там, у входа,

      Ты видел надпись, что страшней стократ

      Всего, что знала жалкая природа

      Людей. Но в Ад спускается с высот

      Защитник человеческого рода,

      Непобедимый светлый ангел».

      Бесшумно недоступный прежде вход.

      В тот самый миг возвысившись над всеми,

      Воскликнул он: «Погибший, жалкий род!

      Проклятое низвергнутое племя!

      Вы Небесам противитесь опять!

      Иль высшей власти тягостное бремя

      Безверием вы думаете снять?

      Бесплодны ропот ваш и возмущенье:

      Они способны только умножать

      Стократно эти адские мученья».

      Тех голосов мучительные звуки

      Услышав, я учителя спросил:

      «Чьи тени, поднимающие руки,

      Томятся здесь средь огненных могил?»

      «Еретики оттенков всевозможных,

      Отступники, – мой спутник говорил, —

      Лежат в гробницах этих придорожных,

      Где пламя беспрестанно будет жечь

      Безумцев, лжеучителей безбожных».

      Но я застыл, не отрывая глаз

      От башни, мрачным светом озаренной,

      Где бесновались Фурии сейчас.

      Они змеились плотью обнаженной,

      Был стан у каждой гидрами обвит;

      С кровавого чела волной зеленой

      Спадали змеи. Фурий жуткий вид

      Меня потряс. Поэт промолвил: «Это

      «Царицы слез» прислужницы. Горит

      Их взгляд огнем, но не приносит света».

      «О да, всегда отчетливы для глаз

      Предметы отдаленные. Так было

      Угодно Небесам. Но всякий раз

      То разглядеть, что нынче наступило,

      Прозрение не в силах нам помочь;

      Теперь земная жизнь для нас – могила,

      Где царствует одна глухая ночь».

      «Для родины я стал звездой несчастной!» —

      Вдруг из гробницы голос прозвучал.

      Я отшатнулся и, во мгле опасной,

      К учителю прижавшись, замолчал.

      Но он сказал: «Ты оробел напрасно.

      Из гроба Фарината храбрый встал,

      И крепкий торс его нам виден ясно».

      И тут поймал я Фаринаты взгляд

      Сквозь пламя, что над ним вздымалось властно.

      Но как гордец, презревший даже Ад,

      Он возвышался над своей гробницей.

      «Слова