Как слоны стопудовыми играми

      завершали победу Пиррову,

      я поступью гения мозг твой выгромил.

      Напрасно.

      Тебя не вырву.

      Радуйся,

      радуйся,

      ты доконала!

      Теперь

      такая тоска,

      что только б добежать до канала

      и голову сунуть воде в оскал.

      Губы дала.

      Как ты груба ими.

      Прикоснулся и остыл.

      Будто целую покаянными губами

      в холодных скалах высеченный

      монастырь.

      Захлопали

      двери.

      Вошел он,

      весельем улиц орошен.

      Я

      как надвое раскололся в вопле.

      Крикнул ему:

      «Хорошо,

      уйду,

      хорошо!

      Твоя останется.

      Тряпок наше́й ей,

      робкие крылья в шелках зажирели б.

      Смотри, не уплыла б.

      Камнем на шее

      навесь жене жемчуга ожерелий!»

      Ох, эта

      ночь!

      Отчаянье стягивал туже и туже сам.

      От плача моего и хохота

      морда комнаты выкосилась ужасом.

      И видением вставал унесенный от тебя

      лик,

      глазами вызарила ты на ковре его,

      будто вымечтал какой-то новый Бялик

      ослепительную царицу Сиона евреева.

      В муке

      перед той, которую отда́л,

      коленопреклоненный выник.

      Король Альберт,

      все города

      отдавший,

      рядом со мной задаренный именинник.

      Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!

      Весеньтесь, жизни всех стихий!

      Я хочу одной отравы —

      пить и пить стихи.

      Сердце обокравшая,

      всего его лишив,

      вымучившая душу в бреду мою,

      прими мой дар, дорогая,

      больше я, может быть, ничего не придумаю.

      В праздник красьте сегодняшнее число.

      Творись,

      распятью равная магия.

      Видите —

      гвоздями слов

      прибит к бумаге я.