Она была вне этого закона…

      В Шопена вкладывала мятежи,

      Бряцанье шпор и неподдельный гонор

      Без тени самомнения и лжи.

      А нынче в браке состоит бесславном

      За торгашом, который в меру гнил

      И в меру стар… Ну что она нашла в нем!

      Еще смела. Еще в глазах – огни,

      Еще в походке – трепет и движенье…

      Надлома нет. Но он произойдет!..

      Непостижимое соединенье

      Высот нагорных с гнилями болот!..

      Подходит лимузин: садится рядом.

      Давлю во рту проклятие свое…

      Что перед этим двойственным парадом

      Я, безработный, любящий ее!

      Она была вне этого закона

      Продаж и купль…

      Да, ошибался я…

      Что ж, надо постараться жить без стона,

      Презрение навеки затая…

      В такие дни – мне быть или не быть? –

      Вопрос пустой, вопрос второстепенный.

      В такие дни вопрос моей судьбы

      Решаться должен просто и мгновенно…

      Как много братьев нынче полегло!..

      Из них любой, любой – меня ценнее,

      Но смертной тьмою их заволокло

      За родину, за честность перед нею!

      В такие дни, дни стали и свинца,

      Мне кажется: – включившись в гул московский,

      И Гумилев сражался б до конца

      В одной шеренге с Блоком, с Маяковским,

      А если б он включился в стан врагов

      И им отдал свое литое слово, –

      Тогда не надо нам его стихов,

      Тогда не надо нам и Гумилева!

      Всем миром правят пушки…

      О, как писать бы лучше?

      Писал чеканно Пушкин,

      Писал прозрачно Тютчев.

      Учись у них не очень,

      Но простотой не брезгуй…

      Пусть будет стих отточен

      До штыкового блеска.

      Бери