Сегодня луна затуманена

      И светит не ярче свечи.

      Полусумасшедший Рахманинов

      С соседней веранды звучит.

      Нет радости, – да и зачем она?

      Люблю ту холодную грусть,

      Что девочка с личиком демона

      Разыгрывает наизусть…

      Аккорды рыдванами тащатся

      И глохнут – застряли в пути,

      И всё это трелью вертящейся

      Вплотную ко мне подлетит,

      И всё это облаком музыки

      Осядет со мной на скамью,

      Как жук, расправляющий усики,

      Садится на лампу мою…

      А утром я всё, что запишется

      Из схваченного на лету,

      Отмечу презрительной ижицей

      И, бледный, нырну в суету…

      Пусть судьба меня бьет, – ничего!

      В этом нет хвастовства и снобизма.

      Это слово, – недаром его,

      Говорят, повторял даже Бисмарк…

      И сегодня, смертельно устав

      От любовного странного бреда,

      Повторяю, как некий устав:

      «Ничего! Еще будет победа…

      Ничего! Мы еще поживем,

      Жизнь укусим железною пастью,

      Насладимся и женским огнем,

      И мужскою спокойною властью».

      Так, владея собой до конца,

      В простодушно веселой гордыне,

      Льется голос большого певца,

      Сотрясая сердца и твердыни…

      А когда мы споем свою роль,

      С честью выступив в этом концерте, –

      «Ничего» – притупит нашу боль,

      «Ничего» – примирит нас со смертью…

      Я этого ждал

      за подъемом,

      за взлетом –

      паденье…

      Я неразговорчив с тобой

      и подчеркнуто сух.

      Но – видишь? –

      у глаз

      западают

      глубокие тени –

      знак верный,

      что ночь я не спал

      и что мечется дух.

      Ты тоже, что я,

      ты плывешь

      на обломке былого

      по мутным волнам

      настоящего

      серого дня.

      Так вот почему

      я тебя

      понимаю с полслова.

      Так вот почему

      ты порой

      ненавидишь меня.

      Я с ужасом жду,

      что в любую минуту

      при встрече

      ты

      словом холодным

      во мне

      заморозишь весну.

      Я вздрогну от боли,

      но

      око за око

      отвечу

      и ясностью взгляда

      и плетью рассудка

      хлестну.

      Но,