Нет, не я вам печаль причинил.

      Я не стоил забвения родины.

      Это солнце горело на каплях чернил,

      Как в кистях запыленной смородины.

      И в крови моих мыслей и писем

      Завелась кошениль.

      Этот пурпур червца от меня независим.

      Нет, не я вам печаль причинил.

      Это вечер из пыли лепился и, пышучи,

      Целовал вас, задохшися в охре, пыльцой.

      Это тени вам щупали пульс. Это, вышедши

      За плетень, вы полям подставляли лицо

      И пылали, плывя по олифе калиток,

      Полумраком, золою и маком залитых.

      Это – круглое лето, горев в ярлыках

      По прудам, как багаж солнцепеком

      заляпанных,

      Сургучом опечатало грудь бурлака

      И сожгло ваши платья и шляпы.

      Это ваши ресницы слипались от яркости,

      Это диск одичалый, рога истесав

      Об ограды, бодаясь, крушил палисад.

      Это – запад, карбункулом вам в волоса

      Залетев и гудя, угасал в полчаса,

      Осыпая багрянец с малины и бархатцев.

      Нет, не я, это – вы, это ваша краса.

      Разрывая кусты на себе, как силок,

      Маргаритиных стиснутых губ лиловей,

      Горячей, чем глазной Маргаритин белок,

      Бился, щелкал, царил и сиял соловей.

      Он как запах от трав исходил. Он как ртуть

      Очумелых дождей меж черемух висел.

      Он кору одурял. Задыхаясь, ко рту

      Подступал. Оставался висеть на косе.

      И, когда изумленной рукой проводя

      По глазам, Маргарита влеклась к серебру,

      То казалось, под каской ветвей и дождя,

      Повалилась без сил амазонка в бору.

      И затылок с рукою в руке у него,

      А другую назад заломила, где лег,

      Где застрял, где повис ее шлем теневой,

      Разрывая кусты на себе, как силок.

      Из массы пыли за заставы

      По воскресеньям высыпали,

      Меж тем как, дома не застав их,

      Ломились ливни в окна спален.

      Велось у всех, чтоб за обедом

      Хотя б на третье дождь был подан,

      Меж тем как вихрь – велосипедом

      Летал