И в черные годы блестели снега,

      И в черные годы пестрели луга,

      И птицы весенние пели,

      И вешние страсти кипели.

      Когда под конвоем невинных вели,

      Деревья вишневые нежно цвели,

      Качались озерные воды

      В те черные, черные годы.

      Россия, ты же не даешь себя любить.

      Ты так стараешься домучить нас, добить

      И доказать нам, что тебе мы не нужны.

      Но, Боже, как же небеса твои нежны!

      Но как к нам ластится и льнет твоя трава!

      Но как звучат твои волшебные слова!

      Здесь мостик над речкой дощатый и узкий,

      Здесь даже трава понимает по-русски.

      Здесь так хорошо обо всём говорить

      И в поле заросшем тропинку торить,

      И, кажется, могут и травы и речка

      Едва я запнусь подсказать мне словечко.

      Пишу стихи, причем по-русски,

      И не хочу другой нагрузки,

      Другого дела не хочу.

      Вернее, мне не по плечу

      Занятие иного рода.

      Меня волнует время года,

      Мгновенье риска, час души…

      На них точу карандаши.

      Карандаши. Не нож, не зубы.

      Поют серебряные трубы

      В соседнем жиденьком лесу,

      Где я привычный крест несу

      Своих лирических прогулок.

      И полон каждый закоулок

      Души томлением, тоской

      По женской рифме и мужской.

      Такие творятся на свете дела,

      Что я бы сбежала в чем мать родила.

      Но как убегу, если кроме Содома

      Нигде ни имею ни близких, ни дома.

      В Содоме живу и не прячу лица.

      А нынче приветила я беглеца.

      «Откуда ты родом, скажи Бога ради?»,

      Но сомкнуты губы и ужас во взгляде.

      Перебрав столетий груду,

      Ты в любом найдёшь Иуду,

      Кровопийцу и творца,

      И за истину борца.

      И столетие иное

      Станет близким, как родное:

      Так же мало райских мест,

      Те же гвозди, тот же крест.

      Но в хаосе надо за что-то держаться,

      А пальцы устали и могут разжаться.

      Держаться бы надо за вехи земные,

      Которых не смыли дожди проливные,

      За ежесекундный простой распорядок

      С настольною лампой над кипой тетрадок,

      С часами на стенке, поющими звонко,

      За старое фото и руку ребенка.

      Я говорю с пространством, с небом, с Богом,

      А