За вторником является среда,

      субботу вытесняет воскресенье;

      от боли, что уходим навсегда,

      придумано небесное спасенье.

      Так было раньше, будет впредь,

      и лучшего не жди,

      дано родиться, умереть

      и выпить посреди.

      Я жил распахнуто и бурно,

      и пусть Господь меня осудит,

      но на плите могильной урна —

      пускай бутыль по форме будет.

      Навряд ли Бог был вечно. Он возник

      в какой-то первобытно древний век

      и создал человека в тот же миг,

      как Бога себе создал человек.

      Бог в игре с людьми так несерьезен,

      а порой и на руку нечист,

      что похоже – не религиозен,

      а возможно – даже атеист.

      Напрасно совесть тягомотная

      в душе моей свербит на дне:

      я человек – ничто животное

      не чуждо мне.

      Где-то там, за пределом познания,

      где загадка, туманность и тайна,

      некто скрытый готовит заранее

      все, что позже случится случайно.

      Бог умолчал о том немногом,

      когда дарил нам наши свойства,

      что были избраны мы Богом,

      чтоб сеять смуты и расстройства.

      Зря, чужим гореньем освещаясь,

      тот еврей молитвы завывает,

      ибо очень видно, с ним общаясь:

      пусто место свято не бывает.

      Как новое звучанье гаммы нотной,

      открылось мне, короткий вызвав шок,

      что даже у духовности бесплотной

      возможен омерзительный душок.

      Здесь, как везде, и тьма, и свет,

      и жизни дивная игра,

      и как везде – спасенья нет

      от ярых рыцарей добра.

      Без веры жизнь моя убога,

      но я найду ее не скоро,

      в еврейском Боге слишком много

      от пожилого прокурора.

      Зачем евреи всех времен

      так Бога славят врозь и вместе?

      Бог не настолько неумен,

      чтобы нуждаться в нашей лести.

      Застав Адама с Евой за объятием,

      Господь весьма расстроен ими был

      и труд назначил карой и проклятием,

      а после об амнистии забыл.

      При тягостном с Россией расставании

      мне новая слегка открылась дверь:

      я Бога уличил в существовании,

      и Он не отпирается теперь.

      Прося, чтоб Господь ниспослал благодать,

      еврей возбужденно качается,

      обилием пыла стремясь наебать

      того, с кем заочно встречается.

      По части веры – полным неучем

      я рос, гуляка и ленивец;

      еврейский Бог свиреп и мелочен,

      а мой – распутный