Все эти мальчики, подпольщики и снобы,

      Эстеты, умники, пижончики, щенки,

      Их клубы тайные, трущобы и хрущобы,

      Ночные сборища, подвалы, чердаки,

      Все эти девочки, намазанные густо,

      Авангардисточки, курящие взасос,

      Все эти рыцари искусства для искусства,

      Как бы в полете всю дорогу под откос,

      Все эти рокеры, фанаты Кастанеды,

      Жрецы Кортасара, курящие «Житан»,

      Все эти буки, что почитывали Веды,

      И «Вехи» ветхие, и «Чайку Джонатан»,

      Все эти мальчики, все девочки, все детство,

      Бродяги, бездари, немытики, врали,

      Что свинство крайнее и крайнее эстетство

      Одной косичкою беспечно заплели,

      Все эти скептики, бомжи-релятивисты,

      Стилисты рубища, гурманчики гнилья,

      С кем рядом правильны, бледны и неказисты

      Казались прочие – такие, как хоть я, —

      И где теперь они? В какой теперь богине

      Искать пытаются изъянов и прорех?

      Иные замужем, иные на чужбине,

      Иные вымерли – они честнее всех.

      Одни состарились, вотще перебродили,

      Минуя молодость, шагнув в убогий быт,

      Другие – пленники семейственных идиллий,

      Где Гессе выброшен и Борхес позабыт.

      Их соблазнители, о коих здесь не пишем,

      В элиту вылезли под хруст чужих костей

      И моду делают, диктуя нуворишам,

      Как надо выглядеть и чем кормить гостей.

      Где эти мальчики и девочки? Не слышно.

      Их ночь волшебная сменилась скукой дня,

      И ничегошеньки, о Господи, не вышло

      Из них, презрительно глядевших на меня.

      Се участь всякого поклонника распада,

      Кто верит сумраку, кому противен свет,

      Кому ни прочности, ни ясности не надо, —

      И что, ты рад, скажи? Ты рад, скажи? О нет,

      Да нет же, Господи! Хотя с какою злобой

      На них я пялился, подспудно к ним влеком, —

      И то, в чем виделся когда-то путь особый,

      Сегодня кончилось банальным тупиком!

      Ну