вторыми меньше – торжество прогресса —

      не в этом варианте. Соловьи

      куда полезней в тихой жизни леса.

      Вообще – в пейзаже. Мыслимый простор

      поверх деревьев повергает в драму —

      предельного внимания в упор —

      с той стороны небесного экрана.

      И сцеженный по капле кругозор

      сквозь облака, висящие над лесом,

      сместив к опушке видимый простор,

      стремится вдаль, но так – без интереса,

      поскольку всё, что сохраняет глаз —

      из видимого – только половина,

      и то – не лучшая, как видимо сейчас,

      когда пространство – белая равнина,

      и с неба сыпет, как последний раз,

      деревьям дав возможность не замёрзнуть,

      не сгинуть – в сумме. Привыкает глаз

      сверять происходящее по звёздам,

      по их отметинам в заснеженном лесу —

      опять упала – видимо, замёрзла,

      став лишней, как соломинка в глазу,

      что портит зрение, но выглядит серьёзно,

      как и положено, наверно, наверху.

      Неведомо откуда долетает

      застрявшее в безвременьи ку-ку.

      И лес, уснув под снегом, продлевает

      звучание – куда-то меж ветвей.

      Должно быть к звёздам, что ещё на небе.

      И, до весны заснувший, соловей

      досматривает сны о белом хлебе.

      «Кошки все разбрелись и их следы…»

      «Я расплатился на почте за телефон…»

      Коль жизнь есть дар – то будней не бывает.