Подробности. Андрей Драгунов
Читать онлайн книгу.
плотно мокрым белым снегом,
как раньше, в дни, когда ещё погост
был пуст, и всё ещё кончалось небом,
а не землёй, как ныне. Времена
не лучшие, возможно, для спасенья,
но в том не Предводителя вина.
И многое зависит от везенья.
От вымысла, что в суматохе дней
спасает лучше всякого солдата,
и от того он ближе и родней —
хотя и там в финале ждёт расплата
за чёрные страницы, за язык,
испачканный чернилами. Словами —
в конце концов. Но автор строк привык
платить за всё, пока над головами
горит хотя бы малая звезда,
невидимая глазу в непогоду.
Сквозь облака направленный туда
глаз отмечает путь по небосводу,
по плотному скопленью облаков,
как по зарубкам в непролазной чаще,
страдая от дорог и дураков,
что одинаковы, но от второго – чаще.
И, согреваясь тишиной в ночи,
вдруг понимаешь, что твоё молчанье —
лишь продолжение чернильных слёз свечи,
что умирают после остыванья,
но от тепла твоих замёрзших губ
опять живут… и значит, Воскрешенье —
возможно. А философ пьян и груб
был, рассказав про вечное забвенье,
про память, что у девки коротка,
как волосы, остриженные к свадьбе
с единственным, что не пришёл пока,
но где-то рядом с мыслями о правде
не то что жизни, но судьбы своей,
что несколько длинней, чем многоточье
в конце строки. И, кажется, что ей
не наплевать, что будет между строчек.
Вообще – в финале. Там, где в две руки
какой-нибудь Шопен звучит натужно,
сжимая пальцы, что так коротки
в желании расстаться с жизнью дружно,
как с некой вещью, что нужна пока,
но вытерлась за годы потребленья…
А жизнь, действительно, настолько коротка,
что вспомнишь про философа с забвеньем.
И с памятью к тому же. Но рука
чернит бумагу, продлевая вечность —
хотя бы до момента, где звезда
появится из облака навстречу.
«Опять январь…»
Опять январь.
О, сколько января…
Двух континентов сын – на острове меж ними.
Васильевский – молчит – за неуместность помнить.
Кошачий глаз сверлит на белом камне имя.
Со смертью ничего – тем более, сегодня.
Холодная вода полощет быль и небыль.
Приходят помянуть по случаю и вспомнить
какой-нибудь пустяк и Питерское небо.
Какую-нибудь вещь, чтоб навсегда запомнить.
Скиталец трёх морей, двух океанов – в сумме,
омытый с четырёх, как островок на карте.
В холодную постель закрыт, как бочки в трюме.
И лампочка горит в ничтожном киловатте.
«Не провожай меня в последний путь. Не надо!
Я всё равно