Свет кожу стирает дочиста —

      кто ходит на месте пустом?

      Его ремесло переносное,

      как бабе, вносить меня в дом.

      Внесёт и забудет на время

      в среде голубиных людей,

      накинет на яблоню темень,

      царапая горло ветвей.

      Меня поцарапав однажды,

      как-будто котейка, дом-шар

      воздушной и смертною жаждой

      смотрел как (его ли?) душа

      выходит из яблока красного

      и светится, где за окном

      дом в стороны все расширяется,

      идя за своим молоком.

      Его ремесло непонятное

      Как бабе нести меня в сад

      Где пчелы звенят пузырятся

      Под кожей, желая назад,

      где дождь вырастает из яблони

      и падает яблоней стать,

      где голуби клювом стараются

      под кожей меня отыскать.

      (18/08/13)

      Откроют листья золотые рты,

      зарубки оставляя в каждой щепке

      воздушной [бог заточит топоры]

      и по воду пойдут – как будто бросил

      их этот август бронзовый в себя,

      по кругу холодящему ослепнув,

      своё изображение деля

      на хлеб и воду, прижимаясь к древу

      осеннему, зеркальному, как тьма,

      где птичий бог прибился к лесорубам

      и загорелся [и язык принял] —

      как листья, рыбы в нём плывут по кругу

      и открывают золотые рты

      и немоту себе [как вещи] просят

      [листвяные] и срубы и плоты

      и август бронзовый в себе

      [как в вёдрах] носят.

      (16—19/08/13)

      Где деревянно кровь до октября

      стучит – внутри у дерева, как ложка,

      с морозом пальцы наизусть скрестя,

      и смотрит [как в лицо] с его окошка,

      как здесь, наевшись почвы, в высоту

      у яблони прорезывая крылья,

      вдоль веточек нахохлившись, плоды

      сидят так, что – и кровь совсем не видно.

      Поют [как человечьи] голоса

      у дерева согретого плодами,

      и кровь, скрутившись в яблоне, у дна

      летит, морозя почву, перед нами.

      (12/09/13)

      в срубе