Горсть пены – это счастье на минуту,

      а результат – лишь мокрая ладонь.

      Перед тобою вечная гармонь,

      её меха инерцией надуты.

      Сиди на лавочке и нажимай

      на клавиши посредственной погоды.

      Сухие пирсы – мшистые уроды…

      оно их обтекает невзначай,

      и галькой шевелит на берегу,

      и путается с мелочью пузатой,

      совсем не замечая на бегу

      трагические радости заката.

      Штиль, мальчики, стеклянные шары,

      вечерний полудиск и всё такое…

      Бред тихой пристани – условие простое

      незаинтересованной игры.

      Как будто ничего… но меньше слов

      на том же месте, где их было много,

      а истина, она всегда убога,

      а вечер в Ялте… он всегда не нов.

      оно не понимает что живое

      и думает что мёртвое оно

      ему чужда эстетика покоя

      и непонятно что такое дно

      но окольцованное берегами

      ещё не осознавшее границ

      уже давно расчерчено веками

      теченьями и косяками птиц

      Синеет, узится, молчит.

      Как по команде – кипарисы.

      Фонарь вчера ещё разбит,

      Под ним коты, а может, – крысы?

      Мычит маяк, как мастодонт,

      струятся плавники рептилий,

      и совершенно без усилий

      ночь отменяет горизонт.

      Шершавый Понт пасёт свои стада,

      отмахиваясь, как от мух, от чаек,

      а я сегодня-завтра уезжаю,

      и так обидно, будто – навсегда.

      Уже идти, а что-то не иду,

      и плакать не могу (спасибо ветру!),

      ещё дышу последним полуметром

      у подступившей соли на виду.

      Я вижу ласточку в наборе

      ветхозаветной тишины,

      и солнце побеждает в споре

      и мы должны… да, мы должны!

      А что?..

      Заволокло! Обиженные горы,

      невольность опрокинутых надежд,

      Рассудочная грамотность природы,

      Несбывшийся загар.

      Заволокло…

      окно и кипарис и даль

      от синевы раскосый прищур бога

      и под окном загадка трёх морей

      Твои слова знают правду

      мои – красоту.

      Кто из нас виновен больше?

      Кораблик измеряет просинь,

      и что-то медное дрожит,

      не договаривая осень…

      Та, которая… та далеко,

      а ласточки ветхозаветны.

      Синева…

      Бездорожье назад.

      Слагать