Литавры лебедей замолкли вдалеке,

      Затихли журавли за топкими лугами,

      Лишь ястреба кружат над рыжими стогами,

      Да осень шелестит в прибрежном тростнике.

      На сломанных плетнях завился гибкий хмель,

      И никнет яблоня, и утром пахнет слива,

      В веселых кабачках разлито в бочки пиво,

      И в тихой мгле полей, дрожа, звучит свирель.

      Над прудом облака жемчужны и легки,

      На западе огни прозрачны и лиловы.

      Запрятавшись в кусты, мальчишки-птицеловы

      В тени зеленых хвой расставили силки.

      Из золотых полей, где синий дым встает,

      Проходят девушки за грузными возами,

      Их бедра зыблются под тонкими холстами,

      На их щеках загар, как золотистый мед.

      В осенние луга, в безудержный простор

      Спешат охотники под кружевом тумана.

      И в зыбкой сырости пронзительно и странно

      Звучит дрожащий лай нашедших зверя свор.

      И Осень пьяная бредет из темных чащ,

      Натянут темный лук холодными руками,

      И в Лето целится и пляшет над лугами,

      На смуглое плечо накинув желтый плащ.

      И поздняя заря на алтарях лесов

      Сжигает темный нард и брызжет алой кровью,

      И к дерну летнему, к сырому изголовью

      Летит холодный шум спадающих плодов.

      За пыльным золотом тяжелых колесниц,

      Летящих к пурпуру слепительных подножий,

      Курчавые рабы с натертой салом кожей

      Проводят под уздцы нубийских кобылиц.

      И там, где бронзовым закатом сожжены

      Кроваво-красных гор обрывистые склоны,

      Проходят медленно тяжелые слоны,

      Влача в седой пыли расшитые попоны.

      Свирепых воинов сзывают в бой рога;

      И вот они ползут, прикрыв щитами спины,

      По выжженному дну заброшенной стремнины

      К раскинутым шатрам – становищу врага.

      Но в тихом лагере им слышен хрип трубы,

      Им видно, как орлы взнеслись над легионом,

      Как пурпурный закат на бронзовые лбы

      Льет медь и киноварь потоком раскаленным.

      Ржавеет густо кровь на лезвиях мечей,

      Стекает каплями со стрел, пронзивших спины,

      И трупы бледные сжимают комья глины

      Кривыми пальцами с огрызками ногтей.

      Но молча он застыл на выжженной горе,

      Как на воздвигнутом веками пьедестале,

      И профиль сумрачный сияет на заре,

      Как будто выбитый на огненной медали.

      О, скромная любовь весенних вечеров!

      Далекий лай собак… Свист