Был бы я крестным ходом,

      я от каждого храма

      по городу ежегодно

      нёс бы пустую раму.

      И вызывали б слёзы,

      и попадали б в раму

      то святая берёза,

      то реки панорама.

      Вбегала бы в позолоту

      женщина, со свиданья

      опаздывающая на работу,

      не знающая, что святая.

      Левая сторона улицы

      видела бы святую правую.

      А та, в золотой оправе,

      глядя на неё, плакала бы.

      Поднял глаза я в поисках истины,

      пережидая составы товарные.

      Поперёк неба было написано:

      «Не оставляй меня».

      Я оглянулся на леса залысины —

      что за привычка эпистолярная?

      «Не оставляй меня», – было написано

      на встречных лицах. «Не оставляй меня».

      «Не оставляй», – из окошек лабали.

      Как край полосатый авиаоткрытки,

      мелко дрожал слабоумный шлагбаум:

      «Не оставляй…» Было всё перекрыто.

      Я узнаю твою руку заранее.

      Я побежал за вагонным вихлянием.

      Мимо платформы «Не оставляй меня»

      плыли составы «Не оставляй меня».

      Жил-был художник один,

      домик имел и холсты.

      Но он актрису любил,

      ту, что любила цветы.

      Он тогда продал свой дом —

      продал картины и кров, —

      и на все деньги купил

      целое море цветов.

      Миллион, миллион, миллион алых роз

      из окна видишь ты.

      Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён – и всерьёз! —

      свою жизнь для тебя превратит в цветы.

      Утром встаёшь у окна —

      может, сошла ты с ума?

      Как продолжение сна

      площадь цветами полна.

      Похолодеет душа —

      что за богач там чудит?

      А за окном без гроша

      бедный художник стоит.

      Встреча была коротка.

      В ночь её поезд увёз.

      Но в её жизни была

      песня безумная роз.

      Прожил художник один.

      Много он бед перенёс.

      Но в его жизни была

      целая площадь из роз.

      Где я последние дни ни присутствую,

      по захолустьям жизни забитой, —

      будто находишься в устье предчувствий,

      переходящем в море событий.

      Всё, что оплакал, сбывается бедственно.

      Ночью привидится с другом разлука.

      Чувство имеет обратное действие.

      Утром приедешь – нет его, друга.

      Утро приходит за кукареканьем.

      О, не летайте тем самолётом!

      Будто сначала пишется реквием,

      а уж потом всё идёт как по нотам.

      Все мои споры ложатся на решку.

      Думать – опасно.

      Только подумаю, что ты порежешься, —

      боже! – вбежала