Мимо санатория

      реют мотороллеры.

      За рулем влюбленные —

      как ангелы рублевские.

      Фреской Благовещенья,

      резкой белизной

      за ними блещут женщины,

      как крылья за спиной!

      Их одежда плещет,

      рвется от руля,

      вонзайтесь в мои плечи,

      белые крыла.

      Улечу ли?

      Кану ль?

      Соколом ли?

      Камнем?

      Осень. Небеса.

      Красные леса.

      Пожар в Архитектурном!

      По залам, чертежам,

      амнистией по тюрьмам —

      пожар! пожар!

      По сонному фасаду

      бесстыже, озорно,

      гориллой краснозадой

      взвивается окно!

      А мы уже дипломники,

      нам защищать пора.

      Трещат в шкафу под пломбами

      мои выговора!

      Ватман – как подраненный,

      красный листопад.

      Горят мои подрамники,

      города горят.

      Бутылью керосиновой

      взвилось пять лет и зим…

      Кариночка Красильникова,

      ой! Горим!

      Прощай, архитектура!

      Пылайте широко,

      коровники в амурах,

      райкомы в рококо!

      О юность, феникс, дурочка,

      весь в пламени диплом!

      Ты машешь красной юбочкой

      и дразнишь язычком.

      Прощай, пора окраин!

      Жизнь – смена пепелищ.

      Мы все перегораем.

      Живешь – горишь.

      А завтра, в палец чиркнувши,

      вонзится злей пчелы

      иголочка от циркуля

      из горсточки золы…

      …Всё выгорело начисто.

      Милиции полно.

      Всё – кончено!

      Всё – начато!

      Айда в кино!

      Сирень прощается, сирень – как лыжница,

      сирень, как пудель, мне в щеки лижется!

      Сирень заревана,

      сирень – царевна,

      сирень пылает ацетиленом!

      Расул Гамзатов хмур, как бизон.

      Расул Гамзатов сказал: «Свезем».

      Расул упарился. Расул не спит.

      В купе купальщицей сирень дрожит.

      О, как ей боязно! Под низом

      колеса поезда – не чернозем.

      Наверно, в мае цвесть «красивей»…

      Двойник мой, магия, сирень, сирень,

      сирень