Шум воды из-под крана перебивает мысль о.

      Мысль о перебивает шум воды из-под крана.

      Странный язык, непонятно, кто в нем кого

      перебивает. В итоге – сплошная рана.

      Жизнь всегда будет первой, как фотограф Уиджи на

      месте убийства, пока не высохли пятна

      крови, спермы. Пока еще смерть красна,

      и чего-нибудь сто́ит, и вообще – занятна.

      Грустные фотки, как будто колода карт,

      на всех языках одинаковые картинки:

      бедный, родной, вонючий, невиноватый соц-арт,

      дорогие товарищи кретины и кретинки.

      По телеку вам пошутит какой-нибудь пионэр

      с московской пропиской, а вы и рады: смешно же!

      Пора выключить воду, вытереть старый хер

      и перестать бормотать «о боже».

      Собери все наши заявы, предъявы

      в устной и письменной форме,

      как мы были правы, неправы,

      как шли на подливы, приправы,

      сбоку припеки, прикормы, —

      никогда не получишь, сука, наш голос,

      свой отрасти, тренируйся,

      отрастил же как-то свой волос,

      и тохес, и нахес, и логос

      во всю длину терний русских,

      вот и говори давай собственным рылом,

      брось наш барачный письмовник,

      пробавляйся собственным мылом,

      стань малым, стань мелом, стань мылом,

      короче, тем, кто в письмо вник

      и не выник, стерся – обмылок, огрызок —

      вышел в тираж бесконечный,

      стал пустому воздуху близок,

      стал бла́зок, стал блюзок, стал блузок

      читателем, тьмы заречной,

      и лишь на себя надейся, детеныш,

      или вообще не надейся,

      только не плошай, сука, сон наш,

      сучонок, сучоныш, найденыш,

      а мы будем рядом, здеся.

      ляг на бок сиську обними

      чуть-чуть о путине подумай

      как он без сиськи там один

      в обнимку спит с тяжелой думой

      считай до путина до ста

      считай баранов и овечек

      и слушай сообщенья тасс

      из сонных маленьких местечек

      вот из-под мышки говорят

      из ямки из пупка из паха

      и тени медленных отар

      спускаются к воде без страха

      тень галаадская растет

      и воздух никому не нужен

      и жар уже не жар но пот

      речных рассыпчатых жемчужин

      «Я вышел