Спицы лета вертятся быстрей,

      Но и в них целую гром и шорох —

      Мудрый город, круглый год кудрей,

      Черною росою орошенных.

      Окунаешь в пену и смолу

      Локон золотеющий, летящий,

      Наполняешь полднем легкий луг,

      Желтым соком – жаждущие чащи.

      Раствори мне губы в этот час,

      И ворота неба, и бутоны:

      В голубые гимны облачась,

      Седину светил губами трону!

      Ты – болот и трясин колонист —

      Пренебрег водопадом гортанным.

      Рукавом от чудес заслонись,

      Ослепленный ирландским преданьем:

      Как оделись в печаль догола

      И тела их оленьи, и лица,

      Как из лука выходит стрела,

      Будто слово из уст прозорливца,

      Как зеленый пронзен средь полей,

      Как в огонь увлекает багровый,

      Как настигнутый синий олень

      Закрывает надмирную кровлю,

      О зверье застывающих чащ

      Возвещая серебряным горном,

      Расстилая светящийся плащ

      В дольнем мире – и в Имени горнем.

      Сокрытой гранью глаза зрел я гурий.

      Тот сад – вне мира, ибо в скорлупе

      Любая часть захвачена орехом.

      И жаркие слова, подобно рекам,

      Стекались к ним, когда отшельник пел.

      Их слушали, безмолвно брови хмуря.

      О, не летавший вовсе не жил,

      И ждет бурлящая смола,

      Иль холод ждет его. Но где же

      Душа осуждена была

      Летающая? Даже реже,

      Чем в глаз вонзается игла, —

      Случится то, что с Силой Зла

      Произошло.

      Недвижны межи

      Меж тварью, что во тьме ползла —

      И той, что дни считала те же,

      Раскинутые веси нежа

      Под перекладиной крыла:

      Такая, лишь смежила вежды, —

      Из тьмы в нетленье перешла.

      Простором медленного взлета

      И ты, погибший, одарен:

      Тебя носил счастливый сон

      Из края в край, в ночах без счета,

      И обо всем земном заботы

      Ты оставлял внизу, лишен

      Телесной тягостной дремоты.

      Но был убит однажды кто-то

      Тобой, и жил на свете он

      Лишь день. Ты вышел на охоту,

      Бежал и медлил, ослеплен

      Той полнотой ожившей ноты,

      Тем бытием двойного счета,

      Каким убийца наделен…

      Бессрочно, как подруга Лота,

      К вине соленой пригвожден, —

      Как склеп под слоем позолоты,

      Ты канешь в темный Аваддон!..

      С ног сбивает, грозою разогнанный,

      Лучших снов услаждающий гул.

      Даже вылететь шумными окнами,

      Даже с тучей влететь