Будь я царем, не знал бы я коварства.

      Я мирно бы народом управлял

      И каждый день мне вверенное царство

      Благодеяньем новым одарял.

      Будь государственным я человеком,

      Порадовал бы я и там, и тут

      Талантливых людей пристойным чеком;

      Ведь, правда, стоит этого их труд.

      Будь я епископ несколько минут,

      Я постарался б вслед за молинистом

      Договориться с грубым янсенистом.

      Но если б я прелестницу любил,

      Я с нею никогда б не расставался,

      Чтоб праздником день каждый начинался,

      Чтоб вечно новым этот праздник был,

      Поддерживая в ней любовный пыл.

      Любовники, как горько расставанье!

      В нем множество опасностей для вас,

      И можете вы заслужить названье

      Рогатого на дню по десять раз.

      Едва Шандос последние завесы

      Сорвал с дрожащих прелестей Агнесы,

      Как вдруг Иоанна из рядов в ряды

      Несется воплощением беды.

      Непобедимое копье Деборы

      Пронзило Дильдо грозного, который

      Уворовал сокровища Клерво

      И осквернил монахинь Фонтевро.

      Потом второй удар, такой же ловкий,

      Сбил Фонкинара, годного к веревке;

      Хоть он и был на севере рожден,

      В Гибернии{104}, где снег со всех сторон,

      Но, словно отпрыск южного народа,

      Во Франции повесничал три года.

      Затем погиб и рыцарь Галифакс,

      И брат его двоюродный Боракс,

      И Мидарблу, родителя проклявший,

      И Бартонэй, жену у брата взявший.

      И каждый, кто с ней рядом был, герой, –

      Солдат, оруженосец ли простой,

      Копьем с десяток англичан пронзает.

      Смерть мчится сзади, страх опережает:

      Могло казаться в тот ужасный миг,

      Что грозный Бог сражается за них.

      В разгаре брани, в пекле битвы шумной

      Наш брат Лурди взывает, как безумный:

      «Дрожите, бритты! Девушка она,

      Святым