Затихли затменья, знамения, конницы –

      Слепые наплывы тяжёлой болезни.

      И люди старались очнуться, опомниться,

      Проснулись, узнали друг друга у бездны.

      Им снились дороги России, Ассирии,

      Сраженья у Тигра, Днепра и Арагвы.

      Но дети ползли мимо сада красивого,

      Тянулись века – от малины к оврагу.

      Проснулись – не знали: им близко ли, чуждо ли,

      Глядели вокруг, пробуждению рады.

      Проснулись – не знали, страна ли, лачуга ли:

      Во сне у оврага им годы почудились,

      История шла – от малины к оврагу.

      Всё мирозданье рвётся выздороветь,

      И в первобытной темноте

      Гроза вычерчивает изгородь,

      Дрожит скворечник на шесте…

      Деревья вновь живыми сделаны

      За час древнейшего труда.

      На дне канавы, в новой зелени –

      Последние пластинки льда.

      Содом, грозой сметённый начисто,

      Жук выползает, словно Лот:

      Там, за листом клубничным, прячутся

      Развалины – лечебный лёд.

      …Как в клетке лев взвывает о саванне,

      Так слово в строчке поднимает вой

      По силе стихотворства Твоего –

      Ты сотворил Вселенную словами,

      И, уничтожив первый черновик

      Неудовлетворения волною,

      Ты сохранил оттуда, вместе с Ноем,

      По паре прочих выдумок живых…

      Заметив смерчи в форме непарадной,

      Ты можешь просто авторской рукой

      Тетрадь пространства пролистать обратно,

      И зачеркнуть, и вставить над строкой…

      Нас опускают, словно ложку в мёд,

      В сей бренный мир. Что на душу успело

      Налипнуть, то и образует плоть –

      И к старости стекает постепенно.

      А раньше одного ведут учиться:

      Должно же было этак повезти –

      Родиться чистым! А другой, нечистый,

      По прутьям клетки изучает числа,

      Медовой нитью хобот опустив.

      Вот так и слон на свете получился.

      Во сне встаю – и отхожу Иудой

      От этой жизни – трапезы с Тобой.

      Тесню кусты, как фарисей слепой,

      И свет в дому и взгляд идут на убыль,

      Восходят на ночные небеса,

      Благословляют сквозь пресветлый ропот,

      В благоговении живущий сад

      И останавливает, и торопит,

      И зрю я