Я становлюсь непримиримой

      К своим ошибкам и грехам.

      Всё, что летело прежде мимо,

      Сегодня вяжет по рукам.

      И я с покорностью рабыни

      Влачу бесценный этот сор —

      Всё то, что так недавно было,

      Что ненавистно и любимо,

      И не забыто до сих пор.

      И сердце до опасной дрожи

      Сжимая обручем тугим,

      К себе иду тем злей и строже,

      Чем милосерднее – к другим.

      Иду по картине, подаренной вами,

      Где жар от светила исходит кругами,

      Где медно-зелёные высятся скалы,

      Где даже дорога от зноя устала, —

      И вижу отчётливо из-под ладони

      Усталого странника в ветхом хитоне.

      Легка его поступь. Он держится прямо.

      Дорога обрезана белою рамой.

      И верно, за этой чертой, наконец,

      Заветную истину сыщет мудрец.

      Тогда, облекаясь реальности правом,

      Расстанусь и я с этим солнцем кровавым,

      Уставлюсь в окно – на дома, наугад,

      И долго невидящим будет мой взгляд.

      Змеёй заскользит к горизонту дорога.

      Пройти бы по ней, не спеша,

                           хоть немного,

      Свести с бесконечностью малый свой путь.

      И не торопиться за раму шагнуть.

      Вот и осень. Запотели стёкла.

      Ливни отшумели, стихнул зной.

      И к утру дорога не просохла

      От колючей мороси ночной.

      Солнце словно нехотя восходит,

      День осенний медленен и пуст.

      Слышно, как рождается в природе

      Отдалённых заморозков хруст.

      Но уже, как будто манны с неба,

      Жду забытой радости земной,

      Предвкушая ликованье снега,

      Тронутого узкою лыжнёй.

      Лыжную ощупываю обувь,

      Вроде бы добротную на вид,

      И меня свечение сугробов

      Голубыми искрами слепит.

      И вновь, взрезая лёд зубцом конька,

      Она идёт на риттбергер и аксель

      И опадает легче лепестка,

      Не отступая от своих же максим.

      Так жизнь за кругом круг её влечёт,

      Напоминая жёстко ей по праву

      Паденьями оплаченный полёт,

      Страданьями оплаченную славу.

      И вновь она по яркому