Из сумрака запущенной квартиры,

      Сквозь зеркала, сквозь стены, сквозь гардины

      Он проступает – призрак, образ, дух

      Той женщины – красавицы, танцорки,

      Которой и партеры, и галёрки

      Рукоплескали, не жалея рук.

      В балетной стати, в чуть лукавом взгляде,

      В испанском ли, в цыганском ли наряде —

      Но всё же петербурженка во всём,

      То сдержана, то вспыльчива, то вздорна.

      И тайно кровь барона Бенкендорфа

      Блуждала в ней и жгла своим огнём.

      Наследница изысканных портретов,

      Детдомовка, блокадница, балетом

      Лишённая тепла, одна, как перст,

      Она в любви искала лишь защиты.

      Её мужчины были знамениты,

      И каждый для неё был – тяжкий крест.

      А может, всё же крылась в том причина,

      Что с ней жесток был любящий мужчина

      Затем, что он не понимал одно

      И гневался на женщину напрасно:

      Бывает так, что красота бесстрастна,

      А разбудить – не всякому дано.

      Всю жизнь – как по лезвию бритвы.

      Назад отводя локотки,

      Ломала привычные ритмы,

      Ловила движенье строки.

      И в страстном сражении с ложью,

      Её угадав за версту,

      Одна, без страховки, без лонжи

      Искала свою высоту.

      И жизнь свою неудержимо

      Сжигала, пока не сожгла.

      Любима была, нелюбима.

      Но главное всё же – была.

      Но главное – не изменила

      Ни сути, ни цели своей.

      И всех, кто обидел, – простила.

      И всё раздала из вещей.

      И там, у Святого порога,

      От плоти освобождена,

      – Грешна ли? – услышав от Бога,

      Покорно ответит: – Грешна.

      И прежде, чем снова вернётся,

      Иные освоит пути.

      А нам ещё только придётся

      Всё это однажды пройти.

      А нам ещё словом и взглядом

      Искать на земле её след

      И видеть, и чувствовать рядом

      Живой и немеркнущий свет

      Иным елей на сердце – гром оваций.

      Другим – в тиши плетение словес.

      Но как стихам без голоса остаться,

      Серебряного голоса небес?

      Без – льдинкою царапавшего горло…

      Без – тело распрямлявшего в струну…

      Как он звучал торжественно и горько —

      Я ни один с ним голос не сравню.

      В нем были беззащитность и отвага,

      И плачу я, наверно, оттого,

      Что – вот стихи. Их стережёт бумага.

      Но голос, голос! – не вернуть его.

      Скупей улыбки, встречи реже,

      Но всё же в сокровенный