Было радостным возвращенье:

      Младший сын испытанье прошел!

      Вот хозяйка свое угощенье

      На серебряный ставит стол,

      Накрывает стол золотой,

      Угощает питьем и едой.

      Вот уселись они впятером:

      Старики – за одним столом,

      За другим столом – сыновья.

      Вдоволь пищи, вдоволь питья!

      Как насытился старый Саргал,

      Погрузился он в размышленья.

      Он любимую трубку достал,

      Что казалась не меньше тюленя,

      Серебром в руке поиграв,

      Из огромного, как рукав,

      Темно-бархатного кисета

      Трубку красным набил табаком:

      Будто всыпал копну целиком!

      Он огнивом жемчужного цвета

      Высек яркие искры огня —

      Пламя вырвалось из кремня.

      Затянулся он куревом чистым,

      Начал с шумом, выдул со свистом,

      А как выдул дымок, был он цвета

      Загорающегося рассвета.

      Солнце желтое скрылось во мгле.

      Серый сумрак настал на земле.

      Лег старик на высокое ложе,

      Чтобы нежиться в мягком тепле.

      Соболиное одеяло

      И бобровое одеяло

      Хорошо укрывали Саргала!

      Вот и новое утро настало,

      Нежно-нежно лучи заблестели.

      Все, покинув свои постели,

      Вышли в лес – духовитый, густой.

      Родниковой умылись водой,

      Причесались и приоделись.

      Сели вместе за стол золотой,

      Вкусной, сытной пищей наелись,

      За серебряный сели в радости,

      Ели сахар и всякие сладости.

      Вот Саргал, отраду вкушая,

      Посылает Алтан-Шагая

      К дяде, к черному Хара-Зутану:

      «Ты поведай дядюшке-хану:

      Опротивела мне бычатина,

      И я вспомнил, что замечательно

      Лишь таежного зверя мясо.

      Так начнем же с этого часа

      На таежного зверя облаву,

      Поохотимся вместе на славу!»

      Старший воин был сыном послушным,

      Перед дядей своим криводушным

      Он предстал с отцовским наказом.

      Был доволен Хара-Зутан:

      То он щурился хитрым глазом,

      То причмокивал языком:

      Он мечтал об известье таком!

      Вверх посмотрит – громко смеется,

      Вниз посмотрит – в кашле трясется.

      Наилучшего из коней,

      Что откормлен был для облавы,

      Сто и двадцать неспешных дней

      Поедавшего сочные травы,—

      Он поймал среди чащи густой

      Недоуздком из серебра.

      Обуздал вороного уздой,

      Сотворенной из серебра.

      На коня, что к походам привык,

      Он из шелка накинул потник,

      Оседлал вороного седлом,

      Что сверкало литым серебром.

      Для коня, чья скачка быстра,

      Есть