Захотелось и старшим убоины,

      По свежинке соскучились воины,

      Но теленка зарезать боялись,

      Мальчугану в ответ рассмеялись:

      «Как ты знаешь, так поступай».

      Побежал Нюсата-Нюргай

      И схватил теленка за хвост,

      Размахнулся до самых звезд,—

      Эх, была в нем, как видно, силенка

      И содрал он шкуру с теленка,

      И набил ее старой травой.

      Приказал: «Скачи да беги ты!»

      И теленок, травою набитый,

      Стал скакать, как будто живой.

      Вот уселись они пред костром,

      Был огонь и высок и светел,

      И надели мясо на вертел,

      И, как волки, наелись втроем.

      От Сопливца двум старшим – почет:

      Отдает им куски пожирней,

      А себе похуже берет…

      Много ль, мало ли минуло дней,

      И сменялись ли быстро недели,—

      Братья счет вести не хотят,

      Не заметили сами, как съели

      Шестьдесят и девять телят.

      А вокруг пастухов этих сытых

      Скачут, старой травой набитых.

      Шестьдесят и девять телячьих

      Красных шкур, немых и незрячих!

      Старшим братьям сказал младший брат:

      «Вы и сами, видать, не заметили,

      Как изжарили мясо на вертеле,

      Как вы, старшие, съели подряд

      Шестьдесят и девять телят.

      Нам остался семидесятый,

      Да боюсь наказанья-расплаты».

      Но хотелось двум старшим убоины,

      И, не ведая удержу, воины

      Закололи семидесятого,

      Нежным мясом и жиром богатого.

      Шкуру старой набили травой,

      И теленок семидесятый

      По приказу Сопливца-Нюсаты

      Стал скакать, как будто живой.

      Возвращаются братья домой,

      Гонят семьдесят красных теней,

      Прошлогодней набитых трухой.

      Пастухи стали телом плотней,

      А у мальчика вздулся живот:

      Воду пьет он, и пьет он, и пьет…

      Рассердилась мать: «Что с тобой?

      От воды заболеешь сырой!»

      Он в ответ: «Мои губы горят,

      Все во мне сожжено до нутра,

      Из семидесяти телят

      Мы последнего съели вчера.

      Слишком жирным то мясо было,

      И от жажды я изнемог…»

      «Говоришь ты неправду, сынок!

      Только что я коров доила,

      Все телята сосали вымя!»

      «Не вернулись они живыми:

      Мы наполнили шкуры травой

      И погнали их с криком домой».

      Удивилась добрая мать,

      Ничего не могла понять,

      На телят поглядеть захотела.

      Поглядела и обомлела,

      Не поверив глазам сперва:

      Из телячьего каждого зада

      Выползала труха-трава,—

      Вот каким оказалось стадо!

      А как выдернула траву —

      Наземь семьдесят