Печально други понесли

      Наутро в церковь гроб дубовый,

      Рыдая, предали земли

      Останки друга; и лавровый

      Венок зеленый, молодой,

      Слезами дружбы оросили

      И на могиле положили;

      И Со святыми упокой

      Запели тихо и уныло.

      В трактире за круглым, за братским столом

      Уж под вечер други сидели кругом;

      Печально и тихо двенадцать сидело:

      Их сердце одною тоскою болело.

      Печальная тризна, печальны друзья!..

      Ах, тризну такую отправил и я.

      Согласьем общим положили,

      Чтоб каждый год был стол накрыт

      В день смерти друга; чтоб забыт

      Не мог быть друг их за могилой.

      И всякой год они сходились

      В день смерти друга поминать.

      Уж многих стало не видать:

      Приборы каждый год пустели,

      Друзья все больше сиротели —

      И вот один, уж сколько лет,

      К пустым приборам на обед

      Старик печальный приезжает;

      Печаль и радость юных лет

      Один, грустя, воспоминает.

      Сидит он долго, мрачен, тих,

      И поджидает: нет ли брата

      Хоть одного еще в живых?

      И одинокий в путь обратный

      Идет он молча… И теперь,

      Где круглый стол стоит накрытый,

      Тихонько отворилась дверь,

      И брат, что временем забытый,

      Вошел согбенный!.. Грустно он

      Окинул стол потухшим взором

      И молвил с дружеским укором:

      «Лентяи! Видишь, как закон

      Священный братский исполняют!

      Вот и сегодня не пришли,

      Как будто за море ушли! —

      И слезы молча утирает,

      Садясь