Иванов Вячеслав Иванович

      СТАРОСЕЛЬЕ

      Журчливый садик, и за ним

      Твои нагие мощи, Рим!

      В нем лавр, смоковница и розы,

      И в гроздиях тяжелых лозы.

      Над ним, меж книг, единый сон

      Двух сливших за рекой времен

      Две памяти молитв созвучных, —

      Двух спутников, двух неразлучных…

      Сквозь сон эфирный лицезрим

      Твои нагие мощи, Рим!

      А струйки, в зарослях играя,

      Поют свой сон земного рая.

      Баратынский Евгений Абрамович

      Ты был ли, гордый Рим, земли самовластитель,

      Ты был ли, о свободный Рим?

      К немым развалинам твоим

      Подходит с грустию их чуждый навеститель.

      За что утратил ты величье прежних дней?

      За что, державный Рим, тебя забыли боги?

      Град пышный, где твои чертоги?

      Где сильные твои, о родина мужей?

      Тебе ли изменил победы мощный гений?

      Ты ль на распутий времен

      Стоишь в позорище племен,

      Как пышный саркофаг погибших поколений?

      Кому еще грозишь с твоих семи холмов?

      Судьбы ли всех держав ты грозный возвеститель?

      Или, как призрак-обвинитель,

      Печальный предстоишь очам твоих сынов?

      Батюшков Константин Николаевич

      УМИРАЮЩИЙ ТАСС

      Какое торжество готовит древний Рим?

      Куда текут народа шумны волны?

      К чему сих аромат и мирры сладкий дым.

      Душистых трав кругом кошницы полны?

      До Капитолия от Тиоровых валов,

      Над стогнами всемирныя столицы,

      К чему раскинуты средь лавров и цветов

      Бесценные ковры и багряницы?

      К чему сей шум? к чему тимпанов звук и гром?

      Веселья он или победы вестник?

      Почто с хоругвией течет в молитвы дом

      Под митрою апостолов наместник?

      Кому в руке его сей зыблется венец,

      Бесценный дар признательного Рима,

      Кому триумф? – Тебе, божественный певец!

      Тебе сей gap… певец Ерусалима!

      И шум веселия достиг до кельи той,

      Где борется с кончиною Торквато,

      Где над божественной страдальца головой

      Дух смерти носится крылатой.

      Ни слезы дружества, ни иноков мольбы,

      Ни почестей столь поздние награды, —

      Ничто не укротит железныя судьбы, —

      Не знающей к великому пощады.

      Полуразрушенный, он видит грозный час.

      С веселием