Наверно, сам ты не велел,

      А матери – поручено.

      Пуд соли я с тобою съел,

      Теперь уж все изучено.

      Я раньше слишком зелен был,

      Себе недотолковывал,

      Как смолоду бы жизнь прожил,

      Не будь тебя, такого вот —

      Такого вот, сурового,

      С «ноль-ноль», с солдатской выправкой,

      Всегда идти готового

      По жизни с полной выкладкой!

      А вот как сорок с лишним лет

      Вдали от вас исполнилось,

      Невольно, хочешь или нет,

      Вся жизнь с тобою вспомнилась,

      С того начала самого,

      В Рязани, на Садовой,

      Где встретился ты с мамою

      И я при ней – готовый.

      Единственный и неродной…

      И с первой стычки – в угол!

      Теперь я знаю, что со мной

      Тебе бывало туго.

      Но взял меня ты в оборот,

      В солдатскую закалку,

      Как вотчим струсит, не возьмет,

      Как лишь отцу не жалко.

      Отцу, который наплюет

      На оханья со сплетнями:

      Что не жалеет, чуть не бьет

      Ребенка пятилетнего,

      Что был родной бы, так небось

      Не муштровал бы эдак!

      Все злому вотчиму пришлось

      Слыхать от дур-соседок!

      Не знаю, может, золотым

      То детство не окрестят,

      Но лично я доволен им —

      В нем было все на месте.

      Я знал: презрение – за лень,

      Я знал: за ложь – молчание,

      Такое, что на третий день

      Сознаешься с отчаянья.

      Мальчишке мыть посуду – крест,

      Пол драить – хуже нету!

      Но не трудящийся не ест —

      Уже я знал и это.

      Знал, как в продскладе взять паек,

      Положенный краскому,

      Как вскинуть вещевой мешок

      И дотащить до дому,

      Как в речке выстирать белье

      И как заправить койку,

      Что хоть в казарму ставь ее —

      Не отличишь нисколько!

      Пожалуй, не всегда мой труд

      Был нужен до зарезу,

      Но ты, отец, как жизнь, был крут,

      А жизнь – она железо;

      Ее не лепят, а куют;

      Хотя и осторожно —

      Ей форму молотом дают,

      Тогда она надежна.

      Зато я знал в тринадцать лет:

      Что сказано – отрезано,

      Да – это да, нет – это нет,

      И спорить бесполезно.

      Знал смолоду: есть слово – долг.

      Знал с детства: есть лишения.

      Знал, где не струсишь – будет толк,

      Где струсишь – нет прощения!

      Знал: глаз подбитый – ерунда,

      До свадьбы будет видеть.

      Но те, кто ябеда, – беда,

      Из тех солдат не выйдет.

      А я хотел солдатом быть.

      По улице рязанской

      Я, все забыв, мог час пылить

      За ротою курсантской.

      Я помню: мать белье кладет…

      – Ну как там, долго ты еще? —

      В