Обстоятельства речи. Виктор Каган
Читать онлайн книгу.
прорастают к свету травами и цветами.
Мы как умеем, как можем бормочем свои молитвы,
господи, говорим, что теперь будет с нами.
Что станется с нами? А ничего не станет —
будем жить-поживать, снова сновать челнами,
делать своё дело покуда не прогорланит
первый петух дня, где запричитают над нами.
Будем жить-поживать. Только теперь иначе.
С мёртвым рядом не сядешь, разве что он приснится,
и, просыпаясь, услышишь, как не поёт, а плачет
там в тишине заоконной осиротевшая птица.
Будем жить-поживать. Острого горя зáмять
сменится тихим снегом, грустью бабьего лета.
Научимся улыбаться. Боль переплавим в память.
Станем прозрачно помнить и благодарить за это.
Благодарить за то, что всё это в жизни было —
милые мелочи, счастье, радости и печали,
встречи, прощанья, разлуки… Тело взяла могила.
Душа согревает душу невидимыми лучами.
Встретимся ли не знаю. Но догоню когда-то
и, оглянувшись на камень, где к дате прильнула дата,
хочу улыбнуться живущим и видеть, что встрепенулись
от слёз и мне улыбнулись… просто в ответ улыбнулись.
2017
«На осеннем последнем пригреве…»
Только детские книги читать
О. Мандельштам
На осеннем последнем пригреве
замирает в тиши листопад.
Над довлеющей злобою дневи
разгорается мягко закат.
Светляки, одолев притяженье,
украшают слепые дворы
и вершат своё самосожженье,
веря в свет, облака мошкары.
В рамке старых окóн переплёта
свет рисует то свет, а то тьму,
и комарик, бессонная йота,
рвёт струну, а о чём – не пойму.
Утро вечера не мудренее
и становятся ночи длинней,
отголоски былого слышнее
и минувшего тени видней.
И в небесном лесу затеряться
искушает устало душа,
где блуждают твои домочадцы,
ожидая тебя, глупыша,
что с фонариком под одеялом,
когда спит утомлённая мать,
укрывается в свете линялом
свои детские книги читать.
2017
мать
А туда, где молча Мать стояла,
так никто взглянуть и не посмел.
А. Ахматова
И ангел делает на караул крестом.
А. Пушкин
1.
Нашепчет сказок Петроградская,
Васильевский поманит остров,
неслышно позовёт Сенатская…
Истории ржавеет остов
и в петербургской волглой мнимости
с душком невыветренной прели
витает дух непоправимости —
в Растрелли чудится расстрел ли?
2.
И Муза – та, что Данту диктовала,
в рыдающей тиши у адовых ворот
и в треске костяном лесоповала,
босая