В Петах-Тикве вовсю зацвела

      и пугает жарою природа.

      Смыться в Питер, пройтись до угла,

      пусть целует Мороз-воевода.

      Здесь в апреле пурга замела,

      непогода, ворчат, непогода.

      Ой, не надо, не надо тепла —

      я о снеге мечтала полгода.

      Пусть кружúт могендóвидопад

      и в ладони ложатся снежинки,

      и сверкают прохладные льдинки,

      и не верится, словно в картинке

      под небесные ритмы токкат

      яблок хрусткий дрожит аромат.

      2017

      Что, бедный Йорик, о былом грустить,

      себя мороча глупостью напрасной?

      Нить Ариадны и связующая нить

      переплелись с ушедшей в землю красной.

      Язык с губами съела немота,

      слепых глазниц открытые забрала,

      между висками бродит глухота,

      сбивая с нот мелодии хорала.

      И в раковине черепа гудит,

      не умолкая, вольное пространство,

      аукается с небом трилобит

      на языке эйнштейнова шаманства.

      К ней ухо приложу, прижмусь щекой

      к твоей щеке и, вслушиваясь в годы,

      в потоке звуков различу покой

      распятой на созвездиях свободы.

      2017

      Ночные каштаны стучат по земле —

      два ёжика держат коричневый шарик.

      Луны отражение в спящем стекле.

      В дремоте висящий бумажный фонарик.

      Игра притяженья и крыльев из плеч.

      Над пропастью зыбка. Фантазии зыбки.

      Дыханье неслышно и шёпотна речь.

      Последних комариков хрупкие скрипки.

      Как будто на свете ни крови, ни зла.

      И Ева хлопочет, на стол накрывает,

      бутылку Адам достаёт для стола

      и в камушки Каин и Авель играют.

      2017