Нас время не обломало,

      не съел сумасшедший Молох,

      нас мало и это немало,

      достаточно двух или трёх

      для речи свободно-неспешной,

      открытой, болящей, утешной

      и чтобы меж нами витало:

      «Нас мало и это немало».

      2017

      Лбом упираясь в стекло,

      резкость наводишь глазную,

      косишь её одесную,

      тьмою ошую свело.

      Питерских двориков донца,

      стынь проходная дворов,

      окна, не знавшие солнца,

      слéпы от серых ветров.

      Ло́мти сырого пространства,

      неба сырого ломти́,

      прочное непостоянство,

      голос неслышный прости.

      Ладно ограды не ржавы —

      делать умели литьё.

      Ум под копытом державы,

      под кандалами житьё.

      Память уходит по следу,

      след упуская в бреду.

      Ты позови – я приеду.

      Ты позови – я приду.

      Вытряхну звон из карманов,

      пены пивной не жалей.

      Царствует снова Романов,

      только пожиже и злей.

      В палевой Зодчего Росси

      окон аквамарин,

      в висельном гиблом вопросе

      стынет пустой равелин.

      Серого дома громада,

      чаек отчаянный грай.

      Призрак ожившего ада.

      Детства испуганный рай.

      2017

      Тянется в небе протяжная нота

      и, ощущая её притяженье,

      тянется к ней, окликая кого-то,

      призрак прозрачный её отраженья.

      Запахи трав уплывают на запад

      и приплывают обратно к востоку.

      Подслеповатые стёкла сквозь на́пот

      щурятся молча в небес поволоку,

      где разверзаются медленно хляби

      и в косяки собираются птицы,

      перья роняя на зябкие зяби,

      тени на стены, на воду, на лица.

      Ели читают весну наизусть и

      капли янтарные светят с иголок —

      памяти искры, фонарики грусти.

      Коротко утро. Вечер так долог.

      Короток ум дотянуться до бога.

      Первого инея сень шестигранна.

      Тает в пространстве