В веселые былые времена,

      когда любовь, правдива и верна,

      и вежество цвели, не то, что ныне,

      в Эскойле, в достославном Лимузине

      жил рыцарь смелый и собой приятный,

      чистосердечный и к тому же знатный;

      во всех делах ждала его удача —

      но имени вам не скажу; тем паче,

      что сам его не знаю, ей-же-ей,

      поскольку он на родине своей

      ни титула не приобрел, ни званья,

      вполне простительно мое незнанье.

      Ни графом не был он, ни королем,

      о коих слух разносится кругом.

      Был замок у него, земли кусок —

      но, сердцем благороден и высок,

      стремился он исправить положенье,

      и было во все дни ему везенье,

      что б он ни делал, как я погляжу:

      везде – удача. Что еще скажу?

      Да, так возвысился тот рыцарь смелый

      и в ратном деле донельзя умелый,

      служивший честно, преданно и верно,

      что в тыщу раз и более, наверно,

      его ценили, чем иных графьев;

      а он же, во главе своих полков,

      охотно шел в кровавое сраженье,

      чтоб с честью выполнить свое служенье.

      Тот добрый рыцарь так известен стал,

      что всяк его любил и привечал,

      барон ли, граф, иль пэр любого званья —

      всяк звал его на пир и на ристанье,

      себе повсюду ровней почитая.

      И вот, в те времена, припоминаю,

      когда наш рыцарь начал путь к вершине,

      жила одна сеньора в Лимузине,

      была и благородной, и пригожей,

      и замужем за тамошним вельможей,

      который в оба за женой глядел.

      И все-таки наш рыцарь осмелел

      и полюбил ее любовью знатной.

      а даме это было так приятно,

      такую пылкость в нем она нашла,

      что родовитостью пренебрегла

      и не сочла любовь сию позорной.

      Как говорил Бернарт из Вентадорна:

      «В любви блага земные не подмога».

      Так, что когда наш рыцарь понемногу

      уверился в сей склонности сердечной,

      уже не вел себя, как встарь, беспечно,

      зато заметно он повеселел,

      вознесся духом, ликом посветлел,

      себя на дерзкие свершенья подвигая:

      чураясь подлых дел, любовь благая

      за подвиги дается и служенье.

      И дама, если есть в ней разуменье,

      и опыт жизненный, и ухищренье,

      могла бы впасть в такое заблужденье,

      быть столь упрямой, чтобы заиметь

      такого рыцаря, чтоб он не мог посметь

      являться ко дворам высоким самым?

      Вам ведомо ль, как рыцарь ради дамы

      хранит пыл юности до седины?

      Когда его достоинства видны,

      когда он сердцем чист, и мудр, и прям.

      Да, то – урок для благородных дам:

      когда приметны смелость, ум и стать,

      любовь благая будет прирастать.

      Отважный рыцарь свой возвысит род,

      а подлый трус – совсем наоборот:

      ведь низости с отвагой не ужиться,

      удача же к отважному