И в песне изливается печаль;

      Она поет о том, что счастье трудно,

      О том, что юным ничего не жаль,

      И что любовь мудра и безрассудна…

                  И вновь рождает скорбь наплыв скорбей,

                  И целый хор отзвучий вторит ей.

      От этой песни заунывно-длинной

      Долготерпенью ночи вышел срок;

      Что слушатель наскучен их кручиной,

      Влюбленным слишком часто невдомек.

                  Едва они доходят до финала,

                  Оглянутся – а публика сбежала.

      Кто в этот час остался рядом с ней?

      Одно лишь эхо – вроде прихлебая,

      Что угождает госпоже своей,

      Во всем капризам дамы потакая;

                  Он верный отзвук слов ее любых —

                  И чихом подтверждает каждый чих!

      А в это время, радостною песней

      Наполня голубеющий эфир,

      Взмывает жаворонок в поднебесье

      И звонкой трелью пробуждает мир.

                  Верхушки кедров и предгорий склоны

                  Под ним сияют, солнцем позлащёны.

      Венера шлет свой утренний привет

      Светилу: «О владыка мирозданья!

      Лучи созвездий ярких и планет —

      Лишь слабый отблеск твоего сиянья;

                  Но есть рожденный матерью земной,

                  Что блеском превосходит образ твой».

      Сказала так – и поспешила к чаще,

      Тревожась, не послышится ли вдруг

      Издалека – охоты лай летящий

      И хриплого рожка призывный звук;

                  И, в самом деле, слышит звуки гона

                  И мчится им навстречу окрыленно.

      Кусты хотят ее остановить,

      Хватая платье цепкими сучками;

      Но нет, не удержать богини прыть!

      Так лань, томясь набухшими сосками,

                  Стремится, вырываясь из тенет,

                  Туда, где в роще олененок ждет.

      Она спешит, надежде слабо веря,

      Предчувствиями грозными полна,

      И слышит: гончие настигли зверя —

      И содрогается, поражена,

                  Как будто встретя на пути гадюку,

                  Смятенье своры угадав по звуку.

      Не жертва робкая, а сильный враг

      Пред ними – вепрь, или медведь страшенный,

      Иль гордый лев: недаром лай собак

      Так злобен и труслив одновременно;

                  Они друг другу уступают честь,

                  Кому на зверя первому насесть.

      Тот лай зловещий судорогой боли

      Пронзил ее и до нутра проник;

      Страх, в сердце утвердившись вместо воли,

      Все члены поразил бессильем вмиг:

                  Так войско, видя гибель полководца,

                  Бросается вразброд или сдается.

      Напрасно, обомлев и трепеща,

      Она унять старается тревогу,

      Или, на сердце робкое ропща,

      Рассудок призывает на подмогу,

                  Твердя,