Сибирь! О, как меня к тебе влечет,

      К твоим мехам, к твоим камням.

      Там бешеная Ангара течет

      С губами в пене, как шаман.

      Сибирь! Перемолоть ногами тракт,

      Перевалить Урал.

      И вдруг – Байкал лежит в семи ветрах,

      У океана синеву украл.

      Сибирь! – тысячелетняя тайга.

      Я с детских лет, как сказку, полюбил

      Иртыш, Тобол, кержацкие снега,

      Киргизские глаза твои, Сибирь.

      Когда во глубине сибирских руд

      Кирки бросали, точно якоря,

      И верили, и знали – не умрут

      И, наконец, взойдет она, заря.

      Когда в охотничий трубила рог пурга

      И старатели пили, ругая пургу,

      В татарские скулы упиралась рука

      И глаза грозили тебе, Петербург.

      И вот я заболел тобой,

      Тобой, Сибирь! Не мамонтовый клык,

      Не золото связало нас судьбой,

      А вольности осмысленный язык.

      Сибирь! Ты этой вольности простор,

      Простор не в бубенцах, а в кандалах.

      Лежит Алтай, как каменный топор.

      Прими его, помыслив о делах!

      Пора бы жить нам научиться,

      Не вечно горе горевать.

      Еще, наверное, случится

      Моим друзьям повоевать.

      Опять зеленые погоны.

      Опять военные посты

      И деревянные вагоны.

      И деревянные кресты.

      Но нет! уже не повторится

      Еще одно Бородино,

      О чем в стихах не говорится

      И нам эпохой прощено.

      А вдруг такая тьма наступит,

      Где ни любви, ни веры – нет.

      Одно в небесной черной ступе

      Существование планет.

      И время – длительность простая,

      И страсти – выдумка моя,

      И счастье – видимость пустая

      Для оправданья бытия.

      Все пролетает мимо, мимо.

      И средь чугунной пустоты

      История неумолимо

      Усовершенствует кнуты.

      Напрасно чистые тоскуют,

      Любовью окрестив тоску.

      Зачем рыдают и токуют

      Тетеревами на току…

      Но нет! Нельзя, нельзя, нельзя же

      Навек отречься от мечты.

      Нельзя в обыденном пейзаже

      Искать лишь смертные черты.

      Сухая плоть стихотворенья,

      Пространство, ставшее строкой,

      Сулит осмысленность творенья

      И мягкость глины под рукой.

      Город зимний,

      Город дивный,

      Снег, как