Когда-то здесь жили хозяева,

      За этими стенами белыми,

      А нынче потухли глаза его,

      Закрыты фанерными бельмами.

      И мы здесь стояли постоем,

      Недолгие постояльцы.

      И мы здесь вдыхали простое

      Домашней судьбы постоянство.

      В цветении яблонь пернатых,

      В печных разноцветных разводах

      Здесь дремлет домашних пенатов

      Войной потревоженный отдых…

      Мы вышли в тот вечер из боя,

      С губами, от жажды опухшими.

      Три дня рисковали собою,

      Не спали три дня и не кушали.

      Почти равнодушные к памяти,

      Не смыв с себя крови и пороха,

      С порога мы падали замертво

      И спали без стона и шороха.

      Так спят на оттаявшей пахоте,

      Уткнувшись пробитыми лбами.

      Так спят утонувшие в заводи

      Слепцы с травяными чубами…

      Мы спим под разметанной крышею,

      Любимцы фортуны и чести,

      От дома надолго отвыкшие,

      Привыкшие к смерти и мести.

      Мы зябли, но не прозябали,

      Когда, съедая дни и сны,

      Вокзалы лязгали зубами

      В потемках, как цепные псы.

      Холодный шорох снегопада.

      И привокзальные костры.

      А в отдаленье канонада

      Катает гулкие шары.

      Берлин в просветах стен без стекол

      Опять преследует меня

      Оскалом сползшего на цоколь,

      Как труп, зеленого коня.

      Продуты смертным сквозняком

      Кривые пальцы мертвых сучьев.

      Над чем смеешься, страшный конь,

      По уши тучи нахлобучив!..

      Вот когда припомнились друзья!

      Вот когда пошли терзать разлуки!

      Вспомнили про души – ведь нельзя,

      Чтоб всегда натянуты, как луки.

      И куда помчится мой двойник

      Через все пределы ожиданья?

      С