Я изучил науку расставанья

      В простоволосых жалобах ночных.

      Жуют волы, и длится ожиданье,

      Последний час вигилий городских.

      И чту обряд той петушиной ночи,

      Когда, подняв дорожной скорби груз,

      Глядели вдаль заплаканные очи

      И женский плач мешался с пеньем муз.

      Кто может знать при слове – расставанье,

      Какая нам разлука предстоит?

      Что нам сулит петушье восклицанье,

      Когда огонь в акрополе горит?

      И на заре какой-то новой жизни,

      Когда в сенях лениво вол жует,

      Зачем петух, глашатай новой жизни,

      На городской стене крылами бьет?

      И я люблю обыкновенье пряжи:

      Снует челнок, веретено жужжит.

      Смотри: навстречу, словно пух лебяжий,

      Уже босая Делия летит!

      О, нашей жизни скудная основа!

      Куда как беден радости язык!

      Всё было встарь. Всё повторится снова.

      И сладок нам лишь узнаванья миг.

      Да будет так: прозрачная фигурка

      На чистом блюде глиняном лежит,

      Как беличья распластанная шкурка,

      Склонясь над воском, девушка глядит.

      Не нам гадать о греческом Эребе,

      Для женщин воск – что для мужчины медь,

      Нам только в битвах выпадает жребий,

      А им дано гадая умереть.

      На каменных отрогах Пиэрии

      Водили музы первый хоровод,

      Чтобы, как пчелы, лирники слепые

      Нам подарили ионийский мед.

      И холодком повеяло высоким

      От выпукло-девического лба,

      Чтобы раскрылись правнукам далеким

      Архипелага нежные гроба.

      Бежит весна топтать луга Эллады,

      Обула Сафо пестрый сапожок,

      И молоточками куют цикады,

      Как в песенке поется, перстенек.

      Высокий дом построил плотник дюжий.

      На свадьбу всех передушили кур,

      И растянул сапожник неуклюжий

      На башмаки все пять воловьих шкур.

      Нерасторопна черепаха-лира,

      Едва-едва, беспалая, ползет.

      Лежит себе на солнышке Эпира,

      Тихонько грея золотой живот.

      Ну кто ее такую приласкает,

      Кто спящую ее перевернет —

      Она во сне Терпандра ожидает,

      Сухих перстов предчувствуя налет.

      Поит дубы холодная криница,

      Простоволосая шумит трава,

      На радость осам пахнет медуница.

      О, где же вы, святые острова,

      Где не едят надломленного хлеба,

      Где только мед, вино и молоко,

      Скрипучий труд не омрачает неба

      И колесо вращается легко.

      В хрустальном омуте какая крутизна!

      За нас сиенские предстательствуют горы,

      И сумасшедших скал колючие соборы

      Повисли в воздухе, где шерсть и тишина.

      С висячей лестницы пророков и царей

      Спускается орган, святого духа крепость,

      Овчарок бодрый лай и добрая